Смерть швейцара - [28]
Александр Тимофеевич подошел к ларьку, где восседал Сенечка, и заглянул в окошко. Его глазам предстала фантастическая сцена, которую можно было увидеть разве что в фильме режиссера «новой волны», поставившего себе задачу поразить воображение зрителя. Пол, стены и даже потолок ларька были покрыты ковром из ярко— алых, совсем еще недавно срезанных роз. Цветы были прикреплены к доскам булавками. Александр Тимофеевич на мгновение представил себе, сколько для этого понадобилось трудов, и покачал головой — работа была проделана невероятная. Помимо цветов, ларек был декорирован пятью или шестью подсвечниками. В них горели толстые, алого воска свечи, перевитые черными ленточками. На стене, как раз напротив того места, где стоял Меняйленко, красовалось распятие — не то позолоченное, не то золотое. Оно утопало в розах и поражало размерами — казалось, его принесли из кафедрального собора.
В центре всего этого мрачного великолепия сидел на табурете очень красивый молодой человек с роскошной льняной гривой и ревел в три ручья, промакивая время от времени слезы огромным платком в красную клетку. Приступы слезоотделения у него чередовались с нырками под прилавок, откуда он в такие мгновения затишья доставал высокий стакан с прозрачной жидкостью, и несколькими глотками подкреплял убывающие силы.
«Колдстрим» пьет, — грустно заметил администратор, уловив резкий еловый запах, — и к тому же неразбавленный. Скверный признак!»
Просунув сквозь узкое окошко руку, Меняйленко дернул рыдающего молодца за роскошную льняную прядь и спросил:
— Чего ревешь-то?
Тот поднял на него заплаканное лицо и произнес распухшими губами: — Сенечку, Сенечку замочили, — после чего снова залился слезами.
Администратор отпустил волосы, высвободил руку и в задумчивости оперся ею о прилавок.
«Хорошенькое дело, — сказал он себе. — Это что же получается? Свидетелей стали убирать, что ли? Только свидетелей чего — вот штука-то...»
Он вторично заглянул в ларек и, загипнотизировав рыдающего парня взглядом, осведомился:
— А кто замочил-то? Или ты, конечно же, не имеешь об этом представления?
Парень отчаянно замотал головой, рассыпая вокруг мельчайшие блестки слез.
— Утром его стрельнули. На рассвете. Он уже домой собирался, а тут подкатила тачка, вылез какой-то тип и подошел к ларьку — ну, как будто ему что-то купить надо. Просунул руку сквозь окно — ну прямо, как вы, — парень взглянул на Меняйленко подкрашенными глазами и вытер рукавом черного свитера нос, — и, бац! — прямо в лоб. Из пистолета с глушаком. Никто и не понял ничего. После только очухались, когда тачка уже укатила. — Парень попытался снова вернуться к прерванной миссии плакальщика, но администратор ему не позволил.
— Да погоди ты реветь. Успеешь еще. Ты-то откуда все это знаешь?
— Как откуда? Так ведь на рассвете, говорю, дело было. Уже первые ван—клайберны к ларькам потянулись. У них там, на Мещанке, ларьки еще не открылись, а здесь, пожалуйста, и водка есть, и пиво, и коктейли в баночках. У нас на любой вкус все имеется! Они-то, ван-клайберны, все и видели.
— Ван-Клайберны? — с удивлением приподнял черную бровь Александр Тимофеевич. — Это кто такие?
— Да «музыканты» же. Те, у кого с утра руки трясутся — к инструменту, стакану то есть, тянутся. Глаза у них, конечно, есть, но вот с реакцией — просто беда. Пока сообразили, что к чему, машины уже и след простыл.
Парень настолько был удивлен неосведомленностью администратора в элементарных вещах, что даже прекратил точить слезу и вместо этого занялся дегустацией джина.
— Тебе не крепко будет? Не развезет? — справился на всякий случай Меняйленко, которому хотелось еще кое-что выяснить.
— Как же можно поминать друга разбавленным джином? Нехорошо это, — плаксиво скривив лицо, пробормотал юноша, а потом, минутой позже, сделал Александру Тимофеевичу щедрое предложение: — Вы обязательно на похороны Сенечки приходите, народу будет пропасть. Вот тогда, после похорон, настоящие поминки и устроим. Он ведь такой добрый был, наш Сенечка, — всхлипнул парень, — и меня очень любил. А теперь лежит в морге, бедненький. Холодный, бледный и с дыркой во лбу. Вот горе-то!
— Слушай, а твои алкоголики не запомнили, часом, какая машина была? Марка, цвет, номер? — продолжал допрашивать парня администратор, опасаясь, что тот опьянеет или снова ударится в слезы.
— Да они, «музыканты» эти, разве что путное запомнят? У них одно только на уме — опохмелиться и остаться живу. Да и не я с ними разговаривал, а ларечник из соседней будки, Мамонов фамилия. Я-то о смерти Сенечки позже всех узнал. Приехал его менять, а его уж увезли. Мамонов из соседнего ларька сказал, что на иномарке к ларьку подкатили. На какой не сказал, потому что не видел. А «музыканты» видели, но не поняли. Они «мерса» от «фольксвагена» не отличат, а уж «тойота» или «ниссан» для них все одно.
— Но хоть цвет они запомнили? Цвет-то какой у иномарки был? — воскликнул в сердцах Александр Тимофеевич, засовывая два пальца себе под воротничок рубашки, чтобы чуточку ослабить врезавшийся в шею галстук. — Может, они и алкоголики, но не дальтоники же — все разом? И вообще — где их можно найти?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Подростками в лесу случайно обнаружена машина «Жигули». В салоне было большое пятно засохшей крови, а в багажнике лежала лопата измазанная свежей землей...Снова начальнику отделения уголовного розыска Антону Бирюкову выпало трудное дело.
«Никлас Монсаррат родился в Ливерпуле в 1910 г. Окончил Тринити колледж Кембриджского университета. Его первая значительная книга «Это — школьный класс» вышла в 1939 г. Во время второй мировой войны служил в военно-морском флоте Великобритании. Морская служба послужила источником сюжетов многих из его последующих книг. В 1956 г. он возглавил информационный центр Великобритании в Йоханнесбурге, а потом в Оттаве. Наибольшей популярностью пользовалась его книга «Жестокое море», вышедшая в 1951 г., по которой был снят одноименный фильм.
Погибла директор элитного детского сада. Несчастный случай, обычное дорожное происшествие, виновник которого скрылся? Так может считать полиция, но только не проницательная Джулиет Эпплбаум. Она уверена — совершено преднамеренное убийство, и только ей под силу раскрыть это дело. И конечно, не без помощи мужа и двухлетней дочери. Джулиет Эпплбаум и ее невероятное семейство снова в бою. Искрометный захватывающий детектив Эйлет Уолдман «Преступления в детской».
Умница и красавица Вера Лученко не просто успешный психотерапевт, она обладает недюжинными экстрасенсорными способностями, поэтому друзья и обращаются к ней с просьбами о помощи. Смерть известного бизнесмена и депутата поставила под удар подругу Веры. Казалось бы, обычное отравление грибами… Но куда исчезла его история болезни? И почему перед смертью депутат все время твердил о каком-то убийстве?..
Первое дело маленького детективного агентства «БМВ» кажется его сотрудникам несложным. Подозревая мужа в неверности, ревнивая и очень богатая бизнес-леди устанавливает за ним слежку. Оказывается, у молодого красивого художника действительно есть хобби. Да такое прибыльное, что привлекает не только практичную жену, но и ее конкурентов. За контроль над деятельностью ее супруга разворачивается настоящая война, в которой сотрудники агентства оказываются мишенью для обеих сторон.
На раскопках греческого поселения в Тамани сделано удивительное открытие. Оно обещает вписать новую страницу в историю Древнего мира.Сначала археологи находят меч, потом – золотую царскую маску.Но вслед за тем на маленький лагерь археологов, мирно работающих на берегу моря в раскопе, обрушивается лавина несчастий.Начальник экспедиции, Роман Задорожный, принимает решение остаться в Тамани и продолжить работу. Он догадывается, кто следит за его археологами. Он вспоминает свою недавнюю поездку в Турцию, в Измир.