Смерть Шиллингера ; Человек с коробкой ; Пожалуйте в газ - [4]

Шрифт
Интервал

– Слезать неохота. Пускай надрывается. Быстрее в печку пойдет.

– Религия – опиум для народа. – Это марселец – разом еврей, социалист и рантье. – Если б не верили в Б-га да в загробную чушь, давно развалили бы крематорий.

– А почему бы вам не попробовать?

Вопрос риторический. Однако марселец отвечает:

– Идиот! – Заталкивает в себя помидор и двигает губами, будто хочет что-то сказать. Жует и молчит.

Кончаем трапезу, и вдруг у дверей закипает свалка. Доходяги вскочили и спрятались под нарами. В будку блокового влетел гонец. Через минуту с величавой торжественностью вошел сам блоковый.

– Канада! Arbeiten (немецкий)! Становись! Быстро! Транспорт подходит!

– Великий Б-же! – крикнул Анри, соскочив с нар.

Марселец подавился помидором, схватил пиджак, крикнул «raus» (немецкий)! – кыш, вон с дороги! – и был таков. Зашевелились и на других нарах. Канада уходила на рампу.

– Анри, ботинки! – крикнул я на прощанье.

– Keine Angst (немецкий)! – откликнулись со двора. – Не боись!

Увязал жратву. Замотал веревками чемодан, где лук да помидоры с отцовского огорода в Варшаве приткнулись к португальским сардинам, а люблинская грудинка (это от брата) обложена сушеными фруктами из Салоник... Увязал, натянул брюки, скатился с нар.

– Platz (немецкий)! – крикнул, протискиваясь среди греков. – На место! По местам! – Расступились.

– Allez, allez, vite, vite (французский)! Давай, давай, живее!

– Was ist los (немецкий)? Что такое?

– Хочешь пойти на рампу?

– Могу.

– Тогда бегом. Как раз людей не хватает. Я с бригадиром уладил. – И выпихнул меня из барака.

Построились. Кто-то переписал номера. Кто-то крикнул от головы: «Марш»!.. И припустились к воротам под вопли разноязыкой толпы, которую кнутом загоняли в бараки. Высокая честь – трудиться на рампе.

– Левой, раз-два-три! Links, zwei, drei, vier! Muetzen ab (немецкий)! Шапки долой!

Распрямились. Руки по швам. Идем мимо вахты. Бодро, пружинисто. Почти грациозно. Заспанный эсэсовец с рапортичкой в руках вяло двигает пальцами, провожая каждую пятерку.

– Hundert (немецкий)! Сотня! – рявкнул, едва миновала последняя.

– Stimmt (немецкий)! – гаркнули от головы. – Точно!

Марш-марш! Шире шаг! Наддали!.. Полно часовых. Молодые, с автоматами. Лагерь 2-B... Нежилой C... Чешский... Карантинный... Мимо немецкого госпиталя. Среди позабытой, точно с луны, зелени, – такой буйной и яркой в многодневном палящем зное... Какие-то бараки. Опять часовые. Шоссе... И вот она – рампа.

То был идиллический провинциальный перрон на тихой затерянной станции. Прямо с картинки. Посыпан гравием. И деревья шумят. На отшибе – крошка-барак, меньше, чем будка стрелочника. А дальше огромными кучами – рельсы, шпалы, балки, щитовые домики, кирпичи, щебень, колодезные кольца. Здесь отгружают товар в Биркенау. Строительный материал – для обустройства лагеря. И человеческий – в газ. Повседневные трудовые будни: въезжают грузовики, забирают доски, цемент, людей...

Расставили часовых. На рельсах, на балках. В зеленой тени силезских каштанов. Тесным кольцом окружили рампу. Отирают пот, пьют из манерок. Пекло. Солнце будто застряло в зените.

– Разойдись!

Садимся в тени под рельсами. Голодные греки... Дьявол их ведает, как прошмыгнули, – и вот, промышляют. Нашли банку консервов, заплесневелые булки, сардины...

– Schweinendreck (немецкий)! – сплевывает конвоир, молодой, высокий парень с русым чубом и мечтательными голубыми глазами. – Сейчас нажретесь от пуза. Надолго охоту отобьет. – Подтянул автомат, утерся платочком. – Дерьмо свинячье!

– Точно, скоты! – соглашаемся дружно.

– Ты, толстый... – Сапог конвоира легонько пинает Анри по загривку. – Pass mal auf (немецкий), хочешь пить? Ну, ты там!

Но француз опытный.

– Хочу, – отвечает, – да марок нет.

– Schade (немецкий), жалко.

– Но, Herr Posten (немецкий), разве мое слово уже ничего не стоит? Или господин часовой не имел со мной дела? Wieviel (немецкий)? Сколько?

– Сто. Gemacht (немецкий)? Заметано?

– Gemacht. По рукам.

Пьем воду, противную и без вкуса, в счет тех денег и тех людей, которых покуда не привезли.

– Ты осторожней, – говорит француз, отбрасывая пустую бутылку, и она разбивается где-то на рельсах. – Денег не бери – проверяют. Да и на кой нам бумажки? И без того все будет... Одежду верхнюю тоже не бери – подумают, что в побег. Рубашку возьми, но шелковую, с воротничком. Под нее – спортивную. А как найдешь что-нибудь выпить, меня не зови – перебьюсь. И гляди в оба, чтобы не заработать по шее.

– Бьют?

– Как всегда. Надо иметь глаза на заднице – Arschaugen (немецкий).

Кругом сидят греки и молотят без устали. Будто не люди, а громадные насекомые. Вгрызаются в груду тухлого хлеба. Поглощены. Не знают, какая будет работа. Пугают их балки да рельсы. Не любят таскать.

– Was wir arbeiten? – спрашивают. – Что мы работать?

– Ничего. Транспорт kommen (немецкий), alles (немецкий) крематорий, compris (французский)?

– Alles verstehen, – отвечают на крематорском эсперанто. – Все понимать.

Успокаиваются. Не будут грузить рельсы, не будут таскать балки.

Тем временем народу прибавилось. Стало шумно. Раздавали наряды. Кому – к вагонам (вот-вот подойдут). Кому – на деревянные сходни, попутно объясняя их назначение. То были переносные (широкие и удобные) лестницы. Будто вход на трибуну или авиатрап.


Еще от автора Тадеуш Боровский
У нас в Аушвице...

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Прощание с Марией

Талантливый польский писатель Т. Боровский (1922–1951) — бывший узник фашистского концлагеря в Освенциме. Главная трагедия концлагерей, к которой привела преступная логика их создателей, — это, по убеждению писателя, выраженному им в рассказах, истребление всего человеческого в жертве, принуждение под страхом смерти к покорности, расчетливое натравливание человека на человека.


Наставления его преподобия

Незавершенная повесть о борьбе с вредителями и бандитами, препятствующими строительству польского социалистического государства. «Я вам это сообщаю для того, чтобы вы не преуменьшали опасности и не думали, будто дело ограничивается одним уездом или одним вашим городком. Враг не унимается и находит все новые формы вредительства. Тут бюрократы, тут какой-нибудь директор, тут, смотришь, целое учреждение в руках у шпионов и диверсантов, а бывает, как вот в вашем городке, — не за что ухватиться, не знаешь, где укрывается враг, но он есть, понимаете? Он пишет на стенах антиправительственные лозунги, он жжет стога, убивает людей, терроризирует целые районы».


Рекомендуем почитать
Сотниковцы. История партизанского отряда

В книге рассказывается о партизанском отряде, выполнявшем спецзадания в тылу противника в годы войны. Автор книги был одним из сотниковцев – так называли партизан сформированного в Ленинграде в июне 1941 года отряда под командованием А. И. Сотникова. В основу воспоминаний положены личные записи автора, рассказы однополчан, а также сведения из документов. Рекомендована всем, кто интересуется историей партизанского движения времен Великой Отечественной войны. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Две стороны. Часть 2. Дагестан

Вторая часть книги рассказывает о событиях военного конфликта 1999 года в Дагестане, увиденные глазами молодого офицера-танкиста. Содержит нецензурную брань.


Снайпер-инструктор

Мой отец Сержпинский Николай Сергеевич – участник Великой Отечественной войны, и эта повесть написана по его воспоминаниям. Сам отец не собирался писать мемуары, ему тяжело было вспоминать пережитое. Когда я просил его рассказать о тех событиях, он не всегда соглашался, перед тем как начать свой рассказ, долго курил, лицо у него становилось серьёзным, а в глазах появлялась боль. Чтобы сохранить эту солдатскую историю для потомков, я решил написать всё, что мне известно, в виде повести от первого лица. Это полная версия книги.


Рассказы про «Катюшу»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Год рождения — 1917

В этой книге рассказано о рабочих и крестьянских парнях, ровесниках Великого Октября. События их личной и общественной жизни совпадают с биографией нашей страны. Книга строго документальна. И привлекательна именно достоверностью фактов и событий. В суровые годы военных испытаний автор повести Евгений Петров был фронтовым журналистом. О поколении, выстоявшем и победившем в войне, о судьбах многих ее героев и рассказывается в книге.


Марш Смерти Русского охранного корпуса

Созданный на территории оккупированной Сербии Русский охранный корпус Вермахта до сих пор остается малоизученной страницей истории Второй мировой войны на Балканском театре. Несмотря на то, что он являлся уникальным прецедентом создания властями Германии обособленного формирования из русских эмигрантов, российские и зарубежные историки уделяют крайне мало внимания данной теме. Книга Андрея Самцевича является первым отечественным исследованием, рассматривающим данный вопрос. В ней, на основе ранее неизвестных документов, подробно рассмотрены обстоятельства развертывания и комплектования формирования на различных этапах его истории, ведения им боевых действий против повстанцев и регулярных вооруженных сил противников Германии на территории Сербии и Хорватии и проведения его военнослужащими многочисленных карательных акций в отношении местного населения.