Смерть Сенеки, или Пушкинский центр - [11]
— Понимаю, Воля, — уже другим тоном сказал он.
— И эта смерть жуткая перед глазами… И потом, по-христиански попробуй всё это простить!.. Хлудову и другим… Всем простить… Уходить-то надо, прощая, мне кажется… Это — трагедия, Юзик, совершенно трагическая роль…
— Да, начинаю… Начинаю, — сказал он. — Спасибо, Воля. Ты меня… Ты… настоящий товарищ…
— Да ладно, Юзик, играй, ты это хорошо сделаешь… Я верю…
Летом он уехал на дачу, взялся резать по дереву и впервые прочитал Библию. Иосиф был плотник, стало быть, «древодел», вот и Юзеф принялся вырезать деревянные ложки для сковород, театральные маски, создал монументальную «голову лося» и, чего греха таить, вдаваясь в формализм, стал создавать разнокалиберные фаллические конфигурации, даря знакомым для украшения дачных и городских жилищ.
— Папа, ты что?.. Неудобно же! — увещевала его дочка Лена.
— Не волнуйся, — успокаивал он. — Считай, что это — произведения искусства...
Чтение Библии отняло у Юзефа много времени. И, дойдя до конца, он перевернул великую Книгу и начал перечитывать повторно.
— Ты что, учишь наизусть? — спросила жена.
— Наташа, я не могу читать быстро. И потом, куда нам спешить?..
— Ты знаешь, Воля, — объяснял он мне, — я вообще прихожу к выводу, что все, кто родился в Ташкенте, удивительно ленивые люди. Но — фантазёры. Жара, тепло, хорошо, а ты сиди и воображай… Ты тоже отравлен Ташкентом, там ты стал неплохо думать. Потому что приехал из Одессы в Ташкент, из тепла в тепло… А без думанья нам нельзя, наше дело трудное, ты сам к этому призываешь… Интуиция, с одной стороны, хорошая вещь, но одна интуиция — скверная помощница!.. Надо работать, а значит, думать!.. Всё время надо думать… Какая же это глубина, Воля, — каждый человек!.. А, значит, каждая роль!.. И когда ты, наконец, надумаешь эту тайну, какая это… благодать… Какая красота, ей-Богу!..
Гай был слаб, забывчив и, казалось, привык к своему состоянию — сидеть дома и быть вне театра... Год назад умерла тёща, и её похоронили рядом с сыном, который расковырял немецкий снаряд и погиб от разрыва. Он был подростком, но успел застолбить место для всей семьи.
— В Царском Селе, — сказал Гриша и посмотрел на меня, будто намекая: и он будет там. — Я думал, тёща меня переживёт, но вот она — там, а я скриплю потихоньку...
— Лекарства пьёшь? — Вопроса глупей нельзя было придумать, но я задал именно его.
— Пью, — сказал Гриша и показал несколько пробирок с белыми шариками. Это был спасительный и запасённый впрок нитроглицерин.
Я слишком долго собирался прийти и был сердит на себя. Хотел повидаться с одним Гришей, избегая семейных посиделок; и в этом тоже был неправ. Не мне было выбирать. Именно Гай принял мой приход в БДТ, как радостное событие; именно он затащил меня в свою гримёрку, где кроме него квартировали ещё Паша Луспекаев и Сергей Сергеевич Карнович-Валуа. А теперь он сидел дома, один в своей комнате, а я всё собирался и откладывал. Книга прозы, надписанная в подарок, была лишь поводом, а причиной — чувство своей вины.
— Хочу знать, что о книжке скажешь именно ты. Звякни, Гриша, и я сразу приеду. Позвонишь?
— Конечно, Воля, — сказал Гай и усмехнулся. Он всё усмехался в тот раз.
Чёрный пуделёк взлаивал в мою сторону, словно охраняя Гришу, но оказалось, что его пора вывести погулять. Для выхода предстояло надеть свитер, тот самый, давно известный, чёрный с красным узором, в котором Гриша приходил играть свои спектакли. Я помог ему продеть голову в горловину и правую руку в рукав, но Гриша, всё ещё сидя в кресле, норовил протиснуть в тот же рукав и левую. Движения были замедленные, неуверенные, этого требовала теперешняя жизнь, или её сохранение. Казалось, что его ведёт другой инстинкт, тихий и чужеродный.
Совсем недавно, ну, почти только что, это был мощный, стремительный, гудящий басом и переполненный страстью мужик, к которому липли дамы и девушки. И вдруг, как будто услышав тайную мысль, тихо, но трезво Гай сказал:
— Во всём виноват мой дилетантизм. Я не мог работать, как Женька.
Женька — это Лебедев, с которым Гай начинал в Ленкоме на равных. Или почти на равных. Прошлое не отпускало его, и он продолжал осмысливать упущенные возможности...
Учиться Гай начал в Харькове, поступил на еврейский курс, но язык знал плохо и перевёлся на украинский. Не завершив харьковской учёбы, уехал в Москву, и накануне войны был принят в вахтанговскую студию. Снова на первый курс. Это была третья школа, опять не оконченная...
Когда началась война, студентов послали в Белоруссию, на земляные работы.
— Мы там всё перекопали, вырыли траншеи, насыпали брустверы, а немцы на нас не пошли, обогнули, и все землеройные работы пошли прахом...
Когда студийцы вернулись в Москву, кто-то из однокурсников, встретив Гришу на улице, спросил:
— Ты что делаешь?
— Да вот, учусь…
— Слушай, поедем на Дальний Восток. Я формирую там театр Красной Армии и флота…
— Поедем, — сказал Гриша и снова бросил учёбу...
На Дальнем Востоке играли «морские» пьесы, ездили в части с концертами, имели успех...
В Москву Гай вернулся вместе с первой женой, которую, как и дочку, звали Ириной, и партийным билетом коммуниста в нагрудном кармане.
Творческая биография Владимира Рецептера много лет была связана с БДТ и его создателем Г.А. Товстоноговым. Эта книга — о театре, об актерах, имена которых (И. Смоктуновский, О. Борисов, С. Юрский, О. Басилашвили, П. Луспекаев) вызывают и благоговение, и живейший интерес: какие они, кумиры? Что происходит в закулисье? Успехи и провалы, амбиции и подозрения, страсти и интриги — все как в жизни, но только более емко и выпукло, ведь это — ТЕАТР.
Владимир Рецептер - необычайно разносторонняя личность: актер, чья творческая биография долго была связана с БДТ и его великим создателем Г.А.Товстоноговым, режиссер, поэт, литературовед-пушкинист. И автор интересной художественной прозы о театре, где герои (всем известные, действующие и под своими собственными, и под вымышленными именами) живут, не различая, где `кончается искусство`, а где начинается `почва и судьба`. Театр дает неисчерпаемый материал для писателя: страсти и интриги, амбиции и неудачи, дружба и предательство, любовь и ненависть, зависть к таланту и искреннее благоговение перед ним..
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жизнь игра, а люди актеры — затасканная фраза. Но ведь актеры — люди, они живут, встречаются, умирают, ссорятся. Про всё это повестьВладимир Эммануилович Рецептер долгое время играл в Большом Драматическом Театре, в тот самый момент, когда им руководил Георгий Товстоногов, а его правой рукой была Дина Шварц. Но время течет и Рецептер ушел, а уйдя стал писать воспоминания, как хорошо ему было в театре.В повести 3 части — 3 истории:1 часть — повествует про актерскую семью Алексеевых, об их жизни и их закате, в доме для ветеранов сцены на Петровском, 13, о том, как супруги путешествовали по городам и весям.2 часть «Хроника юбилейного спектакля».
«…Попадание в одну палату двух бывших Гамлетов, двух бывших артистов БДТ, двух пациентов со слуховыми аппаратами в ушах иначе как «странным сближением», вслед за Пушкиным, не назовешь. Но именно эти обстоятельства отметили новоявленные соседи, ощутив друг к другу неподдельный взаимный интерес. «Два Гамлета, два гренадера…» – мелькнуло в голове артиста Р. на знакомый мотив, и он подумал, что среди многолюдной актерской братии те, кому выпало сыграть роль принца Датского, составляют некое сообщество, что-то вроде ордена, все члены которого связаны тайной ревностью и высокой порукой.
Творческая биография Владимира Рецептера много лет была связана с петербургским БДТ и его создателем Г.А. Товстоноговым. Это книга о театре и об актерах, чьи имена вызывают и восхищение, и живейший интерес.В книгу вошли все жанры прозы Владимира Рецептера — роман «Жизнь и приключения артистов БДТ», повесть «Булгаковиада» и рассказ «У меня в ушах бананы…».
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
Нет повести печальнее на свете, чем повесть человека, которого в расцвете лет кусает энцефалитный клещ. Автобиографическая повесть.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Быль это или не быль – кто знает? Может быть, мы все являемся свидетелями великих битв и сражений, но этого не помним или не хотим помнить. Кто знает?