Смерть ради смерти - [25]

—  Не злись, ребенок, мама не так часто обращается к нам с просьбами, — укоризненно сказал Леонид Петрович. — Она дала твой телефон своему коллеге, сегодня вечером он тебе позвонит, и вы обо всем договоритесь. Завтра утром заедешь ко мне, возьмешь машину.

—  Может, лучше ты его встретишь, а? — робко спросила она. — И за машину будешь спокоен, а то вдруг я ее разобью.

—  А как мне с ним объясняться прикажешь? На пальцах? Мама из тебя полиглота вырастила, и вот благодарность за все ее труды.

—  Ладно, — обреченно вздохнула она. — Что ж теперь делать, раз она заранее все решила. Пап, у меня для тебя новость, только ты со стула не падай.

—  Подожди, я сяду поудобнее. Так, выкладывай.

—  Я решила выйти замуж за Чистякова.

—  Слава тебе, господи! — радостно выдохнул Леонид Петрович. — Наконец-то ты начинаешь умнеть. Мои поздравления.

—  Кому, мне?

—  Чистякову. Сколько лет он ждал? Двенадцать?

—  Четырнадцать. Пап, если ты начнешь читать мне мораль, я передумаю.

—  Шантажистка. Мелкая отвратительная шантажистка, — рассмеялся Леонид Петрович. — Когда свадьба?

—  Еще не знаю. Главное — решить вопрос в принципе, а остальное — это уже детали.

—  Ничего себе детали! — возмутился отчим. — А мама? Она же захочет приехать, и ей нужно сказать заранее, это тебе не из Петербурга в Москву проехаться.

—  Ну… Где-то весной, в мае, может быть.

—  Ладно, ребенок, планируй сама и поставь маму в известность. Ты молодец, что наконец решилась.

Вечером раздался междугородний звонок.

—  Я могу попросить мадемуазель Анастасию? — раздалось в трубке по-французски.

—  Это я, — ответила Настя. — Я жду вашего звонка.

—  Вам удобнее говорить по-французски или по-испански? — вежливо осведомился коллега профессора Каменской.

—  Лучше по-французски, если вас не затруднит. Когда прилетает ваш самолет?

—  Завтра в 9.50 утра. Рейс из Мадрида. Как я вас узнаю?

—  Я… Как вам сказать… — смутилась Настя. — Блондинка, высокая…

Она уже хотела было описать собеседнику себя в джинсах и куртке и вдруг подумала, что по приметам ее найти будет крайне затруднительно. Разве можно в толпе встречающих выделить незнакомую женщину без единой яркой черты во внешности? Лицо? Никакое. Нормальное. Глаза? Бесцветные. Волосы? Непонятно-русые. Куртка — в таких пол-Москвы ходит. Уродина? Да нет, пожалуй, обыкновенная. Красавица? Вот уж точно, нет.

—  Алло! Анастасия! — окликнул ее мужчина.

—  Да-да, — торопливо ответила она. — Яркая блондинка, волосы длинные, вьющиеся, глаза карие, полушубок изумрудно-зеленый и красный шарф. Найдете?

—  Блондинку с карими глазами я найду даже в темноте и при вавилонском столпотворении, — галантно пошутил он. — Ради встречи с ней я готов бежать впереди самолета.

«Он еще и весельчак, — с раздражением подумала Настя. — Мало того, что он погубит мне целый день, который я могла бы провести за работой, так мне еще вдобавок придется терпеть его выкрутасы и реагировать на них, чтобы не выглядеть невоспитанной».

Она тут же спохватилась, что не подумала о том, как будет добираться завтра утром в Шереметьево. Чтобы оказаться в аэропорту к 9.50, ей нужно будет встать в половине седьмого, а уже в половине восьмого выйти из дома. Вот радость-то по случаю воскресенья!

Она досадливо поморщилась. Утренний подъем всегда превращался для нее в пытку, ей приходилось собирать всю волю, чтобы выдернуть себя из сонной вялости. Длительное стояние под душем одновременно с выполнением «умственных упражнений» вроде перемножения трехзначных чисел и повторения иностранных слов, потом ледяной апельсиновый сок, за ним — две чашки крепкого кофе и сигарета. Только после этого Анастасия Каменская могла идти на работу. Зато если выпадал выходной, она спала чуть ли не до одиннадцати часов. В то же время соней ее вряд ли можно было назвать: засыпала она с трудом и частенько прибегала к снотворному. Просто ее организм от природы был предназначен для функционирования во второй половине суток, а в первой он предпочитал отдыхать.

Для того чтобы соответствовать обрисованному по телефону образу, Насте нужно было сделать по меньшей мере три вещи. Во-первых, нужно было пришить еще в прошлом году оторвавшиеся застежки к зеленому полушубку. Неплохо бы при этом еще и вспомнить, куда она задевала эти самые застежки. Во-вторых, нужно перерыть шкаф и найти красный шелковый шарф, который ей когда-то подарил Лешка и который она ни разу не надевала. И в-третьих, нужно покрасить волосы специальной легко смывающейся краской и изобразить крупные кудри, а тонированные контактные линзы она вставит завтра утром перед выходом из дома. Ну почему она должна заниматься такой ерундой вместо того, чтобы сесть за компьютер и заняться делом!

Уместив на коленях тяжелый кроличий полушубок и старательно пришивая к нему кожаные полоски с крючками и петельками, Настя размышляла над тем, что ей удалось узнать о самоубийстве Григория Войтовича.

Милицию вызвала его мать, когда придя домой застала ужасающее зрелище: ее сын Григорий сидел в ступорозном состоянии на стуле, а на полу лежало окровавленное тело ее невестки Евгении Войтович. Рядом валялся охотничий нож, который обычно висел в ножнах на стене. Григорий охотой не увлекался, нож ему подарили в одном из сибирских академгородков, куда он приезжал оппонировать на защите диссертации.