Он и не верит. Случай с петухами, надо полагать,-- это слуховые галлюцинации. С выпечкой, сдобной -- обонятельные. А те шестеро в маскалатах -- то ли мираж, по погоде, видать. То ли зрительные галлюцинации, от безделья. Короче, все довольно элементарно.
"Ну, дед, божий одуванчик! Погоди, расскажу в улице, как ты в штаны наложил. Петухов испугался, хрыч старый..".
Эти последние мысли едва уже ворочались в голове, и, наконец, Андрей провалился в сон, как в яму. Наутре, постепенно выбираясь из "ямы", он слышал сквозь забытье какое-то хождение, тихо постанывали половицы. Приснилось, будто бабкапокоенка подошла подоткнуть на нем лопотину, чтобы не мерз. Навалила сверху еще...
И вдруг, как от толчка Андрей проснулся от одной совершенно отчетливой мысли. Старик Устинов, по его словам, был в Волковке десять дней назад. Значит ли это, что все десять дней в поселке продолжалась эта ночная тайная жизнь? Или он, Ходырев, подоспел к очередному представлению?
Если это мираж, то довольно странный.
За окнами брезжил серый рассвет. Андрей зябко передернул плечами. К утру изба окончательно выстыла. Похоже было на заморозок. Он ругнул себя, что не догадался с вечера вытопить печь. Всего-то надо было чиркнуть спичку -- дрова в плите были. Встал нехотя, кутаясь в тряпье, и пошел топить.
Пока разгорались дрова, с ожесточением скоблил ножом стол, удаляя надпись, и вдруг -- мимо него, едва не задев, мелькнула какая-то тень и с силой ударила в простенок. Вслед за тем в уши рванул грохот, и вся изба разом наполнилась едким дымом и летающими хлопьями сажи и пепла. Андрей метнулся в сторону, к стене, и инстинктивно выкинул в руке перед собою нож. В двух местах на полу сквозь дым увидел -- что-то горело.
Поленья!
Наконец сквозь дым и сажу разглядел повисшую на одной шарнире дверцу плиты -- через нее в избу валили клубы едучего с запахом серы дыма... И сразу все понял. Бросил нож. Открыл все окна, насщупь нашарил входную дверь. Толкнул. Горящие поленья выбросил за окно.
Дым потянуло наружу, и его глазам предстала развороченная взрывом плита с оборванной дверкой. Пакостник преподнес очередной сюрприз -- нашпиговал плиту порохом. Должно быть, в отместку за патроны. "что ж, на войне нак на войне. Но теперь, сукин сын, охотиться на тебя буду я".
Андрей прямо из окна наломал черемуховых зеленых побегов, на веник. Связал, и сколько мог, насухо, без веды прибрал избу. Затем поправил плиту и заново навесил дверку -- единственно, чтобы лишить Пакостника удовольствия.
До пассажирского оставалось часа полтора. Он вытряхнул на стол содержимое рюкзака -- четыре амбарных висячих замка и завернутый в мешковину медвежий капкан с тяжелой цепью и пробоем на конце. Капкан Андрей обнаружил в свой мартовский приезд в Волковку среди старого инвентаря, которым время от времени пользовался. Он удивился, что не обратил на него внимания раньше. Правда, капкан изрядно проржавел, и одна из пружин оказалась лопнувшей. Пришлось ее заменять. он опустил капкан на пол. Взвел. Потом самодельным веником слегка придавил тарелочку, лязгнули зубатые дуги, и перерубленные, черемуховые прутья брызнули в стороны...
3.
Районный прокурор Хлыбов припарковал "УАЗ" на стоянке возле железнодорожного вокзала. Прибытие поезда, похоже, было объявлено, и основная масса пассажиров оживленно толпилась на посадочной платформе.
Хлыбов, плотный, крупный мужчина с тяжелым, малоподвижным лицом и набрякшими веками, отчего глаза казались сонными, неторопливо вылез из машины и, не глядя по сторонам, двинулся в опустевшее здание вокзала, похожее на опрокинутый аквариум. Молоденький сержант милиции поспешно приветствовал его, столкнувшись в дверях. Хлыбов ответил коротким кивком, прошел к киоску "Союзпечати".
-- Сигареты есть? -- рявкнул он, наклонись к окну.
Киоскер вздрогнул и выронил из рук раскрытый журнал, вернее, выпустил, а не выронил. И это не укрылось от внимания Хлыбова, как и голая девка, мелькнувшая глянцем на журнальнам развороте.
Киоскеру можно было дать от сорока и до семидесяти -обычный вид выпускника ЛТП с солидным в прошлом питейным стажем. Завидев Хлыбова, он расплылся радостной улыбкой, даже всплеснул руками.
-- Ффу... Гаврилыч! ты так до сроку в могилу столкаешь.
-- Неохота?
-- Ну, дак...
-- Напрасно, говорят, там сейчас лучше, чем здесь.
-- Вот пусть они, кто это говорит...
-- Сигареты есть?
-- Какие пожелаешь, Гаврилыч. "Кэмэл". "Мальборо"... есть "Космос". "Астра".
-- Хм? Даже так?
-- Для хорошего человека...
-- У тебя что, табачный киоск? Или "Союзпечати"?
Киоскер с готовностью подхихикнул.
-- Ладно, "Кэмэл", пожалуй.
-- Семьдесят пять рубликов. Не дороговато?
-- Не для себя беру. И прессу... по экземпляру.
-- Журналы?
-- Тоже. Вот этот не надо. И этот... убери.
Хлыбов рассчитался и напоследок тяжело глянул продавцу в бегающие, мутноватые глаза.
-- С наваром работаешь? -- он опустил глаза вниз, куда упал журнал.
-- Ну... так, иногда ребята подбрасывают, случается,-замялся тот.
-- Сколько?
-- Дак это по-всякому бывает...
-- Соврешь, проверку устрою.
-- К основному если... на круг, ну, рубликов триста случается.