Смерть приходит в розовом - [23]

— Видел нечто подобное год назад в Москве во время дней высокой моды, — плел я кружева лжи. — И где-то год назад вы, видимо, и приобрели свое платье?

Она затруднилась с ответом, возможно, колебалась, говорить или не говорить правду, но все же призналась:

— Мне его подарили.

Я не стал уточнять, кто, слишком выглядело бы бестактно и подозрительно, к тому же предполагал: на ней одето то самое четвертое платье, а значит, имя благодетеля мне известно.

— Вы не возражаете, если приглашу вас за свой столик, — действовал я, соблюдая этикет и в то же время не без нахрапа.

Возражений с ее стороны не последовало.

Во время совместного времяпрепровождения меня не раз подмывало перевести разговор на темы природы, окружающей среды, экологии, а далее на ведающий этим делом комитет, на его сотрудников и бывшего председателя, но всякий раз осторожность брала верх. Мне и так сегодня крупно подфартило, а то, не дай Бог, капризная дама удачи от моей неугомонности возьмет и отвернет свой лик. И все же интересно: неужели Окунев не знал прошлого этой особы в розовом, выбирая ее себе в любовницы?

Мы уже общались час с лишним, обращаясь друг к другу по именам. Правда, я назвался вымышленным, первым пришедшим на ум, Михаилом, она же представилась настоящим.

— А почему вы стали бывшим модельером? — поинтересовалась Светлана.

Вопрос не озадачил меня:

— Конкуренция и всякого рода интриги. Короче, не выдержал.

— И чем же занимаетесь сейчас?

— Пока ничем, живу на сбережения.

— И я тоже на сбережения, — пооткровенничала она.

— А прежде где работали?

И мой вопрос не застал ее врасплох:

— Занималась коммерцией.

Уточнять я не стал, дабы не вводить ее в еще большую ложь и не казаться слишком надоедливым, и потому сменил тему:

— Вам нравится одиночество?

— А почему вы решили, что я одинока?

— Такая обаятельная дама — и без кавалера и даже без подружки, — поделился я своими наблюдениями.

Она несколько призадумалась, но отрицать не решилась:

— Вы правы, одиночество уже стало моим спутником, — и поведала о причинах: — Четыре года меня не было здесь, и за это время многое изменилось: подруги обзавелись семьями и, естественно, поменяли интересы, а, как вы выразились, кавалеры с головой ушли в бизнес.

Я сочувственно кивал.

— Так что в жизни оказалась, — продолжала она, — этаким одиноким корабликом, отбившимся от флотилии. Правда, у меня осталась подружка-одноклассница, но она больна, неизлечимо.

— Печально, — соболезновал я.

— У нее саркома.

— Печально, — повторился я.

— Да, печально, — поддакнула Светлана. — И жизни полной чаши не испила, а то, что удалось пригубить, сладким не назовешь, — удивляла она своей рассудительностью и тут же полюбопытствовала: — А вы, такой видный, тоже одиноки?

— Одинок, — не стал я размышлять над ответом, но все же следом спохватился: не хватало еще того, чтобы она напросилась ко мне в гости, и счел нужным признаться: — У меня сейчас мама живет, приехала погостить.

— Я не собираюсь к вам на чашечку кофе, — догадливо проговорила она и улыбнулась.

Сидевшая напротив меня дама в розовом, конечно, умела вести себя в обществе, в ней не проглядывали та жестокость и наглость, что видел и слышал в квартире Тамары. Смотрелась она весьма элегантно, и никакой развязности, словно отбывала срок не в колонии, а в школе благородных девиц. Вне всяких сомнений, натура она артистичная, может сыграть экспромтом и без фальши, так что флирт флиртом, а бдительность бдительностью, иначе можно оказаться в качестве оболваненного.

Вечер продолжался, наши отношения становились более доверительными, но вот говорили ли мы друг другу всю правду? По крайней мере, я лукавил, перемежал ее с ложью. Не думаю, что и она восседала передо мной полностью открытой, ее «коммерческая» деятельность не позволяла делать подобное.

14

Мы наверняка неплохо смотрелись вдвоем. Происходи наша прогулка днем, на нас обращали бы внимание. Оба высокие, стройные, да и не обремененные годами. А так приходилось вышагивать по опустевшим улицам, не встречая даже припозднившихся прохожих. Лишь иногда проносились мимо машины. Оно и понятно — часы уже предутренние, скоро рассвет.

Цокот ее каблучков раздавался окрест, и под этот ритмичный перестук, держа свою новую знакомую за руку, я, как бы возвышенно, молчал, на самом деле размышляя над сложившейся ситуацией. Очевидно одно: мне ни к чему чрезмерно настаивать на продолжении знакомства, и в то же время нельзя упускать эту особу из виду. Она — пока единственная, кто знает наверняка тайну двух убийств. Она — кратчайший путь к познанию истины, но пользоваться этим путем надо крайне осторожно, он сродни узкой горной тропке: один неверный шаг и — пропасть.

— А вот и мой дом, — проговорила она с нескрываемым сожалением.

Мы остановились напротив знакомого мне подъезда.

— Мне было очень приятно провести с вами этот вечер, — начал я прелюдию расставания.

— Мне тоже, — согласилась она.

— Буду с болью вспоминать его, — лукавил я.

— Почему с болью? — удивилась она.

— Боль об упущенном, невысказанном, о потерянном, — перечислял я с налетом грусти, и получалось все складно, как у человека очарованного и покинутого.