Смерть приходит в розовом - [19]

— А вам откуда это известно?

— На то я и сыщик. Но суть не в этом, подслушивал я или подсматривал, а может быть, у меня ясновидение, суть заключается в другом — в телефонном разговоре, который, как понимаю, состоялся между вами, не так ли?

— Ну да, — подтвердила Верочка безо всякой охоты.

— Она пригласила вас к себе домой, — дал я понять, что содержание разговора мне известно.

Верочка согласно кивнула.

— Зачем?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Тамара, чувствовалось, была сильно расстроена и, возможно, хотела совета или пожаловаться на судьбу.

— И вы начали немедленно собираться?

— Знаете, — Верочка заволновалась, — я передумала идти к ней, хотя и обещала. Не хотелось больше прикасаться к их склокам, сплетням, тем более я уволилась, зачем мне быть третейским судьей. Решила спустя некоторое время позвонить и придумать что-то уважительное, лишь бы не встречаться с ней.

— Позвонили?

— Нет, — поколебавшись, призналась Верочка.

— А она ждала вас и, обознавшись, открыла дверь убийце.

— Не понимаю, о чем вы, — на меня смотрели широко открытые глаза.

— Убийца — женщина, и что самое интересное: пришла она в том же розовом платье от Юдашкина, — пояснил я.

— Вы… вы… — Верочка не находила слов. — Вы сочиняете. Откуда вам это известно?

— В наше время техника дошла до всего, — не стал я раскрывать тайну своего унизительного пребывания под диваном. — К сожалению, лица незваной гостьи разглядеть не удалось. Но у нее имеются отличительные приметы: заметный шрам на правом бедре, а на запястье две буквы «С», — и я выразительно посмотрел на ее правую руку. Она одернула рукав халатика. — Вам не встречалась женщина с такими метками?

— Нет! — отрезала категорично.

Ее ответ нисколько не смутил меня, и я продолжил:

— Достоверно выяснено, что Окунев приобрел четыре платья. Три обладательницы дорогих подарков известны, но вот четвертая…

— Уж не хотите ли вы сказать, — загорячилась Верочка, — что четвертое платье принадлежало мне и я отдала его напрокат убийце?

— Она ждала вас, — стоял я на своем, — и уверен: в заблуждение ее ввело именно платье, этот своеобразный отличительный знак, иначе Тамара не впустила бы незнакомую женщину.

Лицо Верочки покрылось пятнами, она порывисто поднялась и сделала резкий жест рукой со словами:

— Идите, проверьте весь мой гардероб, если считаете, что платье, которого у меня никогда не было, уже вернули.

Я сидел, несколько сконфуженный проявлением женских эмоций, не пытаясь возразить или успокоить.

— Или, может быть, вы думаете, это я стреляла в Тамару? — Верочка подступила ко мне почти вплотную. — Тогда убедитесь: у меня нет никакого шрама на правом бедре.

 И дальше последовало уже совсем неожиданное: она, как фокусник, еле уловимым движением сбросила с себя халат и предстала совершенно обнаженной. Крутанулась на месте, давая созерцать свое тело, и застыла лицом ко мне. Вернее сказать, мои глаза оказались напротив ее часто вздымавшегося животика. В голове у меня все перепуталось, помутилось, инстинкт брал верх над рассудком, но я, в море проблем забывший про женщин, наверное, нашел бы в себе силы сдержаться от ответного порыва, если бы не продолжающаяся провокация Верочки. Она опустилась ко мне на колени, обхватила меня за шею и, неровно дыша, призывно зашептала в самое ухо:

— Будьте моим последним мужчиной. Не думайте о своей жене, переступите через уже ненужную вам верность, как это сделала она: не задумываясь, изменила вам. Отомстите ей. Вы ощутите, как сладок этот миг мщения.

Ее слова действовали как гипноз, порождая полное безволие. В эти мгновения я не задавался вопросами: какие цели преследовала Верочка, соблазняя меня, и почему я должен стать ее последним мужчиной, мой разум оказался полностью во власти мысли о мести. Казалось, станет легче, несомненно будет легче, уйдет навсегда эта поедающая нервы ревность, а вместо нее поселится маленькая тайна о пикантном приключении, которая и начнет греть душу, вытеснив оттуда мучительное чувство, вызванное предательством жены. И я «отпустил тормоза».

От Верочки ушел ранним утром, но никакого удовлетворения или даже маленького облегчения не испытывал. На душе было пакостно и совестливо…

12

Тупик — так однозначно воспринимал я итог своей сыскной самодеятельности, лежа, разбитый и безучастный, на родном диване после страстной ночи. Я, образно говоря, уперся в высокий забор, и не просматривалось ни малейшего шанса отыскать в нем хотя бы маленькую щелочку. В который раз пытался анализировать все имеющееся в моем распоряжении по факту двух убийств, подключал логику, но результат оказывался прежним: криминальная задачка не решалась. Махнуть рукой и смириться? Носить до конца жизни клеймо «муж жены-убийцы»? Со временем, конечно, все сгладится, переживания рассосутся, боль поутихнет, а если изредка и будет возникать, то лишь как напоминание о бездарности и бессилии перед более коварным и изворотливым противником.

Но вот после чашечки крепкого кофе, заставившего мое сердце усиленно гонять кровь, в непроглядном потоке мрачных мыслей вдруг обозначился просвет. Я в волнении заметался по комнате. Причиной тому — наколка на руке женщины-киллера и жаргон, что зовется «приблатненным». Отсюда сделал вывод: она наверняка отбывала срок в колонии за какое-то преступление, а значит, наша электронная картотека должна располагать всеми данными на нее.