Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина - [51]

Яхмос кивнул головой.

— Хори всегда был мне близок. Он почти член нашей семьи.

— Почти, — согласился Имхотеп, — но не совсем. А вот Камени наш кровный родственник. И потому он, исходя из всего вышесказанного, наиболее подходящий в теперешних условиях муж для Ренисенб. Итак, что скажешь, Ренисенб?

— Не знаю, — повторила Ренисенб.

Ей все это было безразлично.

— Он красивый и приятный молодой человек, ты согласна?

— О да.

— Но тебе не хочется выходить за него замуж? — участливо спросил Яхмос.

Ренисенб бросила на брата благодарный взгляд. Он не заставлял ее спешить с ответом, не принуждал делать то, что ей не по душе.

— Я и вправду не знаю, чего хочу. — И быстро продолжала: — Глупо, конечно, но я сегодня немного не в себе. Это… Это от напряжения, в котором мы живем.

— Рядом с Камени ты будешь чувствовать себя защищенной, — настаивал Имхотеп.

— А тебе не приходило в голову выдать Ренисенб за Хори? — спросил у отца Яхмос.

— Да, пожалуй…

— Его жена умерла, когда он был совсем молодым. Ренисенб хорошо его знает, и он ей нравится.

Пока мужчины разговаривали, Ренисенб сидела словно во сне. Хотя обсуждалось ее замужество и Яхмос старался помочь ей выбрать того, кого ей хотелось… однако она оставалась безучастной, как деревянная кукла Тети.

И вдруг, не дослушав, что они говорят, она перебила их:

— Я выйду замуж за Камени, если вы считаете, что так будет лучше.

Имхотеп с одобрительным восклицанием поспешно вышел из зала. А Яхмос подошел к сестре и положил руку ей на плечо.

— Ты этого хочешь, Ренисенб? И будешь счастлива?

— А почему нет? Камени красивый, веселый и добрый.

— Я знаю. — Но Яхмос все еще сомневался. — Важно, чтобы ты была счастлива, Ренисенб. Ты не должна безвольно следовать настояниям отца и делать то, к чему не лежит душа. Ты ведь знаешь, он всегда стремится настоять на своем.

— О да. Уж если он вобьет себе что-то в голову, всем нам остается только подчиняться.

— Совсем необязательно, — твердо возразил Яхмос. — Если ты не согласна, я ему не уступлю.

— О Яхмос, ты никогда не возражал отцу…

— А на этот раз возражу. Он не заставит меня согласиться с ним, я не допущу, чтобы ты была несчастлива.

Ренисенб посмотрела на него. Каким решительным было его обычно растерянное лицо!

— Спасибо тебе, Яхмос, — ласково сказала она, — но я поступаю так вовсе не по принуждению. Та прежняя жизнь здесь, та жизнь, к которой я была так рада вернуться, кончилась. Мы с Камени заживем новой жизнью и будем друг другу настоящими братом и сестрой.

— Если ты уверена…

— Я уверена, — сказала Ренисенб и, приветливо улыбнувшись, вышла из главных покоев. Потом пересекла внутренний двор. На берегу водоема Камени играл с Тети. Ренисенб осторожно подкралась и смотрела на них, пользуясь тем, что они ее не заметили. Камени, веселый, как всегда, был увлечен игрой не меньше, чем ребенок. Сердце Ренисенб потянулось к нему. «Он будет Тети хорошим отцом», — подумала она.

Тут Камени повернул голову и, увидев ее, с улыбкой поднялся с колен.

— Мы сделали куклу Тети жрецом «ка», — объяснил он. — Он совершает жертвоприношения и поминальные обряды.

— Его зовут Мериптах, — добавила Тети. Личико ее было очень серьезным. — У него двое детей и писец, как Хори.

Камени засмеялся.

— Тети большая умница, — сказал он. — И еще она сильная и красивая.

Он перевел глаза с ребенка на Ренисенб, и в их ласковом взгляде она прочла его мысли — о детях, которых она ему родит.

Это вызвало в ней неясное волнение и в то же время — пронзительную печаль. Ей хотелось бы в эту минуту видеть в его глазах только себя. «Почему он не думает обо мне?» — пришло ей в голову.

Но чувство это тут же исчезло, и она нежно улыбнулась ему.

— Отец разговаривал со мной, — сказала она.

— И ты ответила согласием?

— Да, — не сразу кивнула она.

Последнее слово было сказано. Все кончено и решено. Но почему она испытывает такую усталость и безразличие?

— Ренисенб!

— Да, Камени…

— Покатаемся по реке? Я все время мечтал побыть с тобой наедине в лодке.

Странно, что он заговорил о лодке. Ведь когда она впервые его увидела, перед ее мысленным взором встала река, квадратный парус и смеющееся лицо Хея. А теперь она уже не помнит лица Хея, и вместо него в лодке под парусом будет сидеть и смеяться Камени…

И все это натворила смерть. Только смерть. «Мне видится это», — говоришь ты, или: «Мне видится то», — но все это лишь слова, на самом деле ты ничего не видишь. Мертвые не оживают. Один человек не может заменить другого…

Зато у нее есть Тети. А Тети — это новая жизнь, как воды ежегодного разлива, которые уносят с собой все старое и готовят землю для нового урожая.

Что сказала Кайт? «Женщины нашего дома должны быть заодно»? Кто она, Ренисенб, в конце концов? Всего лишь одна из женщин этого дома — Ренисенб или какая-то другая женщина, не все ли равно?

И тут она услышала голос Камени — настойчивый, чуть обеспокоенный:

— О чем ты задумалась, Ренисенб? Ты иногда куда-то исчезаешь… Покатаемся в лодке?

— Да, Камени, покатаемся.

— Мы возьмем с собой и Тети.

2

Это похоже на сон, думала Ренисенб, — лодка под парусом, Камени, она и Тети. Им удалось уйти от смерти и страха перед смертью. Начиналась новая жизнь.