Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина - [199]

— Понятно. — Лицо инспектора было очень хмурым. — И сговорились все скрывать? Ну ничего, я еще до них доберусь. Я найду этот револьвер.

«Дался ему этот револьвер», — подумал Пуаро.

— Я бы все отдал, чтобы расквитаться с ними, — со злостью продолжал Грэйндж.

— С кем?

— Да с этой семейкой! Морочат голову! Подсказывают всякие глупости! Намекают! Помогают моим людям… помогают! Пауки! Все плетут свою паутину… Попробуй тут прорваться! Ничего существенного! Мне нужен хоть один надежный факт!

Эркюль Пуаро пристально смотрел в окно. Взгляд его привлекла чуть заметная брешь в живой изгороди вокруг его владения.

— Вам нужен надежный факт? — обратился он к инспектору. — Eh bien[215], если я не ошибаюсь, именно такой надежный факт сейчас находится внутри изгороди возле моей калитки.

Они пошли по садовой дорожке. Грэйндж стал на колени и начал раздвигать ветки, пока полностью не открылось то, что было втиснуто между ними. Инспектор глубоко вздохнул, когда показалось что-то черное и стальное.

— Да, это револьвер, — сказал он, и на какое-то мгновение его взгляд с подозрением остановился на Пуаро.

— Нет-нет, друг мой! — воскликнул Пуаро. — Я не убивал доктора Кристоу и не прятал никаких револьверов в собственном доме.

— Конечно нет, мосье Пуаро! Простите! Наконец мы нашли его. Похоже, что он из кабинета сэра Генри. Это можно проверить, как только узнаем номер. Тогда можно будет установить, из этого ли оружия был застрелен Кристоу. Теперь, как говорится, тише едешь — дальше будешь.

С большой осторожностью инспектор шелковым платком извлек револьвер из кустов изгороди.

— Хорошо бы обнаружить отпечатки пальцев! Знаете, у меня такое впечатление, что наконец-то нам выпала удача.

— Дайте мне знать…

— Конечно, мосье Пуаро. Я позвоню вам.

Телефон Эркюля Пуаро звонил дважды. Первый раз — в тот же вечер.

— Это вы, мосье Пуаро? — послышался ликующий голос инспектора. — Вот вам секретная информация. Это действительно револьвер из коллекции сэра Генри, и тот самый, из которого был убит Джон Кристоу. Абсолютно точно! И на нем хороший набор отпечатков. Большой палец, указательный и частично средний. Я же вам говорил, что нам выпала удача!

— Вы установили отпечатки пальцев?

— Еще нет. Они безусловно не принадлежат миссис Кристоу. Ее отпечатки у нас есть. По размеру они больше похожи на мужские, чем на женские. Завтра я отправляюсь в «Лощину». Уж я скажу все, что я о них думаю, когда буду снимать отпечатки пальцев. И тогда, мосье Пуаро, все станет ясно.

— Будем надеяться, — вежливо сказал Пуаро.

Второй телефонный звонок раздался на следующий день, и голос в трубке уже не был ликующим.

— Хотите услышать последние новости? — мрачно спросил инспектор. — Отпечатки пальцев не принадлежат никому из тех, кто связан с преступлением! Нет, сэр! Ни Эдварду Энкейтллу, ни Дэвиду, ни сэру Генри! Представляете — никому! Ни Герде Кристоу, ни Генриетте Сэвернейк, ни нашей Веронике, ни ее сиятельству, ни маленькой темноволосой девушке, ни даже судомойке или кому-нибудь из других слуг!

Пуаро выразил сочувствие. Грустный голос инспектора Грэйнджа продолжал:

— Так что похоже все-таки, что это кто-то по-сторонний. Видимо, у кого-то были свои счеты с доктором. Но у кого? Этот невидимка стащил револьвер из кабинета и, совершив убийство, ушел по тропинке к дороге. Потом засунул револьвер в вашу изгородь и исчез.

— Друг мой, не хотите ли взять и мои отпечатки пальцев?

— Пожалуй, не стану возражать. Поразительно, мосье Пуаро! Ведь вы были на месте преступления и, вообще говоря, являетесь самой подозрительной личностью в этом деле!

Глава 27

Следователь откашлялся и выжидательно взглянул на старшину присяжных, который в свою очередь смотрел вниз на листок бумаги в руке. Кадык на его шее возбужденно ходил вниз и вверх. Он старательно читал: «Установлено, что смерть наступила в результате преднамеренного убийства. Убийца или убийцы не установлены».

Сидевший в углу у стены Пуаро энергично кивнул.

Другого решения у присяжных и быть не могло. Выйдя на улицу, Энкейтллы остановились поговорить с Гердой и ее сестрой. На Герде было все то же черное платье, на лице — такое же ошеломленное, несчастное выражение. На этот раз обошлось без «даймлера». Лучше ехать поездом, — объяснила Элси Паттерсон. Это гораздо надежнее. Если до Ватерлоо[216] ехать скорым, они вполне успеют на поезд, который отправляется в час двадцать до Бексхилл.

— Дорогая, — шептала леди Энкейтлл, пожимая руку Герды, — вы не должны терять с нами связь. Может быть, небольшой ленч когда-нибудь в Лондоне? Вы ведь будете иногда наезжать туда за покупками.

— Я… я не знаю, — ответила Герда.

— Нам следует поторопиться, дорогая, — сказала Элси Паттерсон, — наш поезд…

И Герда отвернулась от леди Энкейтлл с явным облегчением.

— Бедная Герда, — сказала Мидж. — Единственное благо, которое принесла ей смерть Джона, — это освобождение от твоего ужасного гостеприимства, Люси.

— Как нелюбезно с твоей стороны, Мидж! Никто не может обвинить меня в том, что я не старалась.

— Когда ты стараешься, Люси, ты становишься еще хуже.

— Ну, как бы то ни было, приятно думать, что все кончилось, не так ли? — Леди Энкейтлл озарила всех своей лучезарной улыбкой. — Только, конечно, не для бедного инспектора Грэйнджа. Мне его просто жаль. Как вы думаете, поднимется у него настроение, если мы пригласим его на ленч?