Смерть после бала - [70]

— Нет. Я вообще туда ни разу не заходил. Что еще?

— В какое время вы покинули Марсдон-Хаус?

— Между двенадцатью и часом.

— Рано, — заметил Аллейн.

— У подопечной моей жены разболелся зуб. Я повез ее домой. Она уже была по уши сыта всем этим шумом и гамом. В наше время все только и думают о развлечениях, носятся с утра до вечера. Лошадь и та бы этого не вынесла.

— Да, — согласился Аллейн. — Я всегда удивляюсь, откуда у них берутся силы.

— Ваше имя — Аллейн?

— Да, сэр.

— Вы сын Джорджа Аллейна? Очень на него похожи. Мы с ним служили в одном полку. Я был в шестьдесят седьмом, — с неожиданной силой добавил генерал Холкат-Хэккет. — Шестьдесят седьмом. Почему вы не поступили в полк вашего отца? Предпочли служить в полиции. Что?

— Да, сэр. Еще меня интересует…

— Что? Не желаете отклоняться от темы? Похвально.

— Вы позже не возвращались в Марсдон-Хаус?

— Какого черта мне там было нужно?

— Я подумал, может быть, ваша жена…

Генерал уставился на одну из фотографий, висевших на стене, и деревянным голосом произнес:

— Моя жена предпочла остаться. Кстати сказать, Роберт Госпелл обещал проводить ее домой.

— Однако он этого не сделал?

— Черт побери, сэр, моя жена не убийца!

— Лорд Роберт мог проводить вашу жену и вернуться обратно.

— Ну так он этого не сделал. Она сказала, что они разминулись в самом конце.

— Что касается вас, сэр. Вы привезли вашу дочь домой, а потом…

— Она мне не дочь! — с ударением произнес генерал. — Она дочь каких-то друзей моей жены. — Он сердито посмотрел на Аллейна и пробормотал себе под нос: — В мои времена это было неслыханно! Превращают женщину в какого-то тренера! А эта девчонка — жалкая, запуганная, тьфу!

— Хорошо, сэр, — сказал Аллейн. — Итак, вы проводили мисс…

— Бирнбаум. Бедолагу зовут Роуз Бирнбаум. Я называю ее крошкой.

— …Мисс Бирнбаум и после этого…

— Что?

— Остались дома?

К изумлению Аллейна, лицо генерала из терракотового стало пунцовым, но, казалось, он был не рассержен, а смущен. Он несколько раз с шумом выдохнул, потом надулся как ребенок и часто заморгал глазами. Наконец он сказал:

— Разрази меня гром, я не могу понять, какая, к черту, разница, лег я спать в двенадцать или в час?

— Возможно, вопрос показался вам несколько неуместным, — ответил Аллейн, — в таком случае прошу простить. Но в ходе полицейского расследования мы обязаны проверить алиби всех, кто имеет отношение к делу.

— Алиби! — загрохотал генерал. — Алиби! Помилуй Бог, сэр, не собираетесь ли вы заявить мне, что я нуждаюсь в алиби?! Дьявол и преисподняя…

— Но, генерал Холкат-Хэккет, — поспешно произнес Аллейн, пока генерал остановился, чтобы перевести дыхание, — все, кто был в гостях в Марсдон-Хаусе, нуждаются в алиби.

— Все, кто был в гостях! Все, кто был в гостях! Какого черта, сэр, ведь бедняга был убит в этом распроклятом такси, а не в бальном зале! Какой-нибудь большевистский фашист! — прокричал генерал, с немалым трудом осилив такое количество шипящих. Его вставная верхняя челюсть слегка сместилась, и он нетерпеливо поправил ее. — Все они одинаковы, — сконфуженно добавил он. — Все до единого.

Аллейн мучительно пытался найти какую-нибудь подходящую фразу, которая была бы доступна пониманию генерала Холкат-Хэккета. Он бросил умоляющий взгляд на Фокса, который сидел, невозмутимо уставившись на генерала поверх очков.

— Я уверен, вы меня поймете, сэр, — сказал наконец Аллейн, — мы всего лишь выполняем приказ.

— Что?!

«Подействовало!» — подумал Аллейн.

— Приказ! Надеюсь, я не хуже других знаю, в чем состоит мой долг, — заявил генерал, и Аллейн, вспомнив, как Каррадос употребил почти те же слова, подумал, что в данном случае они, пожалуй, прозвучали искренне. Он видел, что генерал действительно был намерен исполнить свой долг.

— Извините, — сказал генерал. — Я погорячился. Со мной теперь это часто случается. Несварение желудка, знаете ли.

— Этого достаточно, чтобы вывести из себя любого, сэр.

— Надо отдать вам должное, вы умеете держать себя в руках, — заметил генерал. — Итак, что от меня требуется?

— Вы должны сделать заявление, что больше не выходили из дому после того, как вернулись с бала, и по возможности предъявить свидетеля, который подтвердил бы ваши слова.

На лице генерала снова отразилось смущение.

— У меня нет свидетеля, — сказал он. — Никто не видел, как я ложился спать.

— Понятно. Ну что ж, сэр, с меня будет достаточно вашего слова, что вы больше не выходили из дому.

— Но, черт побери, я перед сном немного прогулялся… по площади. Я каждый день это делаю.

— В какое время?

— Понятия не имею.

— Даже приблизительно? После вашего возвращения прошло много времени?

— Достаточно. Я проводил девочку в ее комнату и разбудил горничную жены, чтобы она позаботилась о ней. Потом я спустился в библиотеку, чтобы выпить чего-нибудь, немного почитал. Наверное, задремал. Никак не мог решиться отправиться спать.

— Вы, случайно, не заметили, сколько было времени на часах, стоящих на камине?

Генерал снова смутился.

— Может быть, я и бросил взгляд на часы. Собственно говоря, я сейчас вспоминаю, что действительно задремал и проснулся довольно поздно. Огонь в камине потух. Было дьявольски холодно. — Он сердито посмотрел на Аллейна и внезапно сказал: — Меня мучил неприятный привкус во рту. Я становлюсь стар и по ночам чувствую себя не лучшим образом. Вы совершенно правы, я действительно бросил взгляд на часы. Была половина третьего. Я сидел в кресле, уговаривая себя подняться и отправиться в кровать. И никак не мог, спать мне не хотелось. Поэтому я пошел прогуляться.