Смерть - понятие относительное - [70]

— Мы всё это должны съесть? — с недоверием спросил я.

— Глаза боятся, а руки делают. Корейская народная мудрость, — заявила моя прожорливая возлюбленная, придвигая к себе тарелку с огромным куском мяса.

Я попробовал от нескольких блюд и минут через двадцать сдался. Хия в это время продолжала быстро и очень изящно поглощать пищу. Еда, я должен отметить, была не слишком выдающейся. Не сказать, чтобы несъедобной, но и не такой, чтобы жалко было оставить на тарелке. Я еще немного понаблюдал за Хией и деликатно осведомился:

— Ты всегда ешь с таким аппетитом?

— Нет, — мотнула головой девушка. — Только под воздействием секвенции ускорения, и еще, когда я немножко влюблена.

— Я, может, тоже немножко влюблен, — уязвлено ответил я, — но проявляю это совсем иначе. Может, доберемся до дому и устроим небольшой тихий час?

Я, конечно, догадывался, что ответит Хия на моё предложение, но, получив ответ, всё равно немного расстроился.

Два официанта проворно убрали посуду с нашего стола, после чего принесли кофейник и два больших блюда с пирожными.

— Ты это заказывала? — оказывается, я еще мог удивляться. Хия в ответ два раза энергично кивнула головой: воспитанная сладкоежка не позволяла себе разговаривать с набитым ртом.

Я закурил сигарету и поделился с Хией идеей, которая меня посетила, когда дружинники упомянули желание Переводчика оживить Иисуса Христа.

— В этом нет ничего невозможного, — рассуждал я, — ведь существует Туринская плащаница, в которую, как считается, было завернуто тело Спасителя. Наверняка, на ткани сохранились органические остатки. Просто, берем кусочек плащаницы и…

— Я бы не советовала, — сказала Хия. — Могу слету назвать три причины, почему этого делать не стоит.

Я удивился серьезности тона своей подруги — ведь я всего лишь пошутил.

— Во-первых, — без приглашения начала Хия, — я не уверена, что такое оживление вашего Спасителя на Земле в человеческой плоти согласуется с концепцией христианства. Более того, Жертва, когда-то принесенная Им, может потерять не только смысл, но и практический эффект.

— Любовь моя, не будь такой серьезной! — призвал я.

Во-вторых, — Хия никак не отреагировала на мою просьбу, — тела, как ты теперь уже знаешь, могут исчезать совершенно бесследно. Без «органических остатков», как ты выразился.

— На что это ты намекаешь? — с притворной суровостью вопросил я.

— Ну, а в-третьих, — Хия, словно меня не слышала, — из этой плащаницы может возродиться такое, что ты сам будешь не рад.

— О чём ты? — взмолился я.

— Андрей, — девушка широко улыбнулась, — не только у тебя есть чувство юмора. Я тоже решила пошутить.

— У-ф-ф-ф, а я уж решил всерьёз испугаться, — с облегчением сказал я.

На пути от предприятия общественного питания в штаб дружины я постарался понять, чем мне могут помочь новые союзники. Секвенция эха мне уже известна. Помочь в этой части они мне не могут по той причине, что в помощи я не нуждаюсь. Значит, нужно попытаться выведать у них что-нибудь про рецепт копирования. Пусть расскажут подробно про свою охоту за моим заочным другом Валерианычем. Глядишь, мне удастся догадаться о чем-то таком, что им не пришло в голову.

Этим мы и занимались в последующие четыре часа. Усатый в подробностях рассказывал об охоте на Попцова, а я что-то уточнял и переспрашивал. В результате нашего интервью у меня возникло два вопроса. Во-первых, мне было непонятно, почему дружинники, искренне считающие себя гуманистами, с такой безжалостностью шли на уничтожение дублей. На это мои новые союзники с подкупающей непосредственностью объяснили мне, что копия всё равно через несколько часов исчезнет сама собой, а потому, нечего ее жалеть. После этого, я был вынужден отбросить подозрения в том, что про эхо они знают больше, чем хотят мне показать. Им определенно не было известно, что личность и память копии по прошествии должного времени сливаются с оригиналом, поэтому сама копия не придает большого значения своей смерти.

Вторая странность состояла в том, что мне не удалось понять, зачем Попцов реализовал передачу рецептов своему родственнику (по сведениям усатого, его звали Иван Сергеевич) так сложно. Для чего было создавать две копии, единственной задачей которых было передать нечто одному и тому же человеку? Я терялся в догадках. К моменту расставания с дружинниками, я ощущал, как к самому себе, так и к ним определенное раздражение. С собой я решил разобраться позже, а дружинникам изложил сентенцию, в точности повторяющую их рассуждения о ценности жизни дубля, но уже в приложении к их собственным жизням. Я сказал, что едва ли кому-то из них суждено прожить более пятидесяти лет. В течение этого срока они, так или иначе, умрут. Так стоит ли относиться к их праву на жизнь с серьезностью? Ведь чему быть, того не миновать.

Надеюсь, что они поняли меня правильно. Правда, я не представлял, как именно меня можно понять правильно. Ну, не нравятся они мне, что я могу поделать?

Придя домой, мы с Хией, как я и планировал, отправились под душ. Вдвоем. А потом, утомленные водными процедурами, переместились на диван. Не скажу, что мы сразу заснули: нам было совершено не до сна. Когда я наконец решил, что неплохо было бы немного подремать, сомкнуть вежды, так сказать, в комнате уже было светло. Глянув на часы, я понял, что спать осталось меньше трех часов — явно недостаточно, чтобы выспаться и посвятить себя эффективной охоте за секвенцией удвоения. Засыпая, я думал о том, как всё-таки заполучить рецепт копирования.