Смерть под золотым дождем - [33]

– Хорошо, – рассмеялась Мирослава и проговорила: – Елизавета Гордеевна, не могли бы вы продиктовать мне свой домашний адрес?

– С удовольствием, – с пылом отозвалась девушка и чуть ли не по буквам продиктовала ей название улицы, на которой живёт, и номера дома и квартиры.

– Спасибо. Завтра я буду к шести.

– Ждём! До встречи!

– До свидания.

– Что это с ней? – недоумённо спросил Морис.

Всё время, пока Мирослава разговаривала с Елизаветой Трифоновой, у неё была включена громкая связь.

– Вся эта интермедия явно была разыграна для жениха, находившегося где-то поблизости, например, в другой комнате.

– С чего вы это взяли?

– С того! Девушка то повышала голос до громкого, то снижала его чуть ли не до шёпота, чтобы человек, находящийся в другой комнате, не расслышал некоторых её слов.

– Ну и артистка, – покачал головой Морис, – только я всё равно не понимаю, зачем ей это надо.

– И не поймёшь, – рассмеялась Мирослава, – у девушек на выданье свои капризы.

– За вами я никаких капризов не замечал.

– Это потому, что я ещё не была на выданье, – прыснула она со смеху. Потом стала серьёзной и предложила: – Пойдём погуляем в саду.

– Пойдёмте.

– Что-то долго Дона не видно.

– Так он явно опять сидит на большом камне возле пруда и наслаждается лягушачьими руладами.

Кот Дон на самом деле обожал в это время года сидеть у пруда и слушать, как вовсю заливаются лягушки. Обычно он забирался на большой камень и наблюдал за ними с высоты. Когда Дон пробегал по берегу, все лягушки, которые сидели на суше, тотчас прыгали в воду. Они боялись большого пушистого кота, хотя он никогда не охотился на них и даже не пробовал дотронуться до них лапкой, хотя такой соблазн у кота наверняка имелся. Дона детективы на самом деле нашли у пруда, но окликать его не стали, сели на скамью поодаль.

– Скоро май пролетит, а там лето промелькнёт, не заметим, – вздохнула Мирослава.

– Чем вам не нравятся осень и зима? – улыбнулся Морис.

– Осенью сыро, зимой холодно.

Морис засмеялся.

– Я сказала что-то смешное?

– Не то чтобы очень. Но ведь говорят, что у природы не бывает плохой погоды.

– Это личное мнение классика, – ответила Мирослава, – которого я уважаю и обожаю. Но мнение у меня всё-таки своё.

– Да, я понимаю. Но и в осеннюю пору можно найти много прекрасного. Помните, как мы собирали грибы?!

– Это ты собирал, – на этот раз рассмеялась она, – а мы с Шурой соревновались, кто больше найдёт мухоморов.

– Мухоморы тоже грибы, – усмехнулся Миндаугас, – хоть и несъедобные. А зимой так здорово нагуляться почти до изнеможения, а потом сидеть перед камином с бокалом горячего глинтвейна.

– Морис! Ты романтик!

– При желании я могу и заземлиться. – Он заговорщицки подмигнул ей.

– И как же, позволь тебя спросить? – заинтересовалась она.

– Вы, конечно, слышали о напитке покрепче глинтвейна?

– О самогоне что ли? – расхохоталась Мирослава. Её смех привлёк внимание Дона, и кот, прибежав к скамье, запрыгнул на неё.

– Нет, не самогон, – хмыкнул он, – а грог.

– По-моему, его пили английские моряки.

– Точно! Но сначала моряки пили чистый ром. Однако, когда главнокомандующим флота был назначен Эдвард Вернон, он приказал дословно следующее: «Выдавать каждому матросу две порции рома, разбавленного водой, – полпинты рома на четверть воды».

– Сомневаюсь, что это понравилось морякам.

– Надо думать, что нет, – согласился он. – Но интерес представляет название, данное напитку.

– И что же не так с этим названием?

– У вице-адмирала Вернона было прозвище Старый Грог, английское словосочетание дословно переводится на русский – «старые бриджи».

– И за что же его так приложили?

– За грубые зелёные штаны, которые носил Вернон.

– Выходит, недолюбливали морячки своего главнокомандующего.

– Выходит, – отозвался Морис и стал гладить кота, растянувшегося на скамейке между ними.

– А другие версии происхождения названия напитка есть? – полюбопытствовала Мирослава.

– Есть, – улыбнулся Морис, – но они не такие оригинальные.

– Тогда пойдём спать, – сказала Мирослава, взяла кота на руки и направилась в сторону дома.

Морис поднялся со скамьи, посмотрел на пруд и последовал следом за ней.

– Хорошо некоторым, – проговорил он, догнав Мирославу, – их на руках носят.

– Это намёк на то, что и тебя нужно носить на руках? Но, по-моему, ты слишком тяжёлый, – рассмеялась она.

– Я же не говорил, чтобы вы меня носили. Мог бы я вас. Вместе с котом, – добавил он.

– Лучше не надо, – с иронией проговорила Мирослава, – я тоже нелёгкая ноша.

– Так своя ноша не тянет, – едва слышно произнёс он.

Она ничего не ответила.

Глава 13

Мирослава открыла глаза и подумала о том, что миновала ещё одна майская ночь. Подошла к окну и распахнула его настежь; ласковый ветерок присел на подоконник и, заигрывая с ней, легонько подул ей в лицо. Она улыбнулась, с наслаждением вдохнула запах сирени, растущей под окном. Черёмуха уже отцвела, и тяжёлые капли ночной росы припечатали её опавшие лепестки к земле. Обиженный невниманием Мирославы, ветерок улетел в сад, на который прозрачно-перламутровыми волнами наплывал рассвет.

– Красиво! – вырвалось у Мирославы, и она порадовалась тому, что уже несколько лет не живёт в мегаполисе, в котором ветра не дышат ароматами трав и цветов, а чихают от выхлопных газов.