Смерть под золотым дождем - [22]

Однако мобильный Марины Владимировны Трифоновой был отключён. «Что за ерунда?» – подумал Наполеонов. Так как ситуацию требовалось прояснить немедленно, следователь набрал номер телефона сына Трифоновых. И Сергей Гордеевич отозвался сразу.

– Кто это? – спросил он после паузы, скорее всего разглядывая неизвестный ему высветившийся номер.

– Следователь Александр Романович Наполеонов. А вы Сергей Гордеевич Трифонов?

– Да, это я.

– Я сейчас нахожусь возле квартиры вашей матери, но дверь мне никто не открывает, телефон вашей матери отключён.

– Мамы нет дома, – глухо ответил сын.

– А где она?

– В реанимации.

– Что? Постойте! Вы сами где?

– В городской больнице № 11.

– Я сейчас подъеду.

– Как хотите, – тускло прозвучал голос сына Трифоновых.

– Мне нужно поговорить с вами. – Следователь понимал, что он выбрал не лучший момент для беседы с Сергеем Гордеевичем, но времени для ожидания более благоприятного случая у него просто не было. Он всё ещё надеялся раскрыть убийство по горячим следам.

– Догадываюсь, о чём вы хотите поговорить со мной, – устало вздохнул Трифонов-младший. – Я сейчас дожидаюсь лечащего врача матери. Вас в вестибюле встретит Лена.

– Кто это?

– Моя жена.

«Ах да, – спохватился про себя Наполеонов, – конечно же, Елена Андреевна Трифонова – сноха Марины Владимировны. Ещё должна быть дочь Елизавета Гордеевна Трифонова. Интересно, все родственники в больнице или нет и что случилось с Мариной Владимировной. Ничего, скоро я обо всём узнаю», – подумал Наполеонов, забираясь в свой автомобиль и трогая его с места.

Едва он вошёл в вестибюль больницы, как ему навстречу устремилась худенькая женщина лет тридцати. На ней был зелёный врачебный халат. Волосы убраны под шапочку, лицо бледное. Может быть, именно поэтому на нём так ярко выделялись её тёмно-зелёные глаза.

– Вы следователь? – спросила она, подойдя поближе.

– Да, Александр Романович Наполеонов. – Он полез за своим удостоверением.

– Не надо, – остановила она его взмахом руки. – Я Лена, сноха Марины Владимировны. Но вообще-то она мне как мать. – Глаза женщины стали ещё темнее. Наверное, чтобы не заплакать, она потёрла их кулаками и сказала: – Серёжа сейчас спустится. Он с доктором разговаривает.

– Что ж, давайте пока поговорим с вами, – предложил следователь.

– Давайте, – согласилась женщина.

Они присели прямо в вестибюле на стулья с жёсткой спинкой, стоящие вдоль стены.

– Сначала скажите мне, как Марина Владимировна попала в больницу? – спросил следователь.

– Её привезли на «Скорой». Ей стало плохо, она постучала в стенку соседке, у той есть ключ, они давно с мамой дружат. Она пришла, увидела, в каком состоянии мама и вызвала «Скорую».

«Отношения между снохой и свекровью, по-видимому, хорошие, иначе не стала бы Лена так тепло по-домашнему называть мать мужа мамой», – решил Наполеонов.

– Елена! Почему Марине Владимировне стало плохо?

– Кто-то позвонил ей на домашний телефон и сообщил, что Гордея Тимофеевича убили.

– И она сразу этому поверила?

– Да.

– Почему?

– Я не знаю. Но мама и раньше говорила, что нынешний брак её бывшего мужа плохо для него закончится.

– Вот как?

Женщина кивнула.

– А кто ей позвонил?

– Она не знает.

– То есть голос звонившего ей неизвестен?

Лена покачала головой и добавила:

– К тому же мама сейчас не в таком состоянии, чтобы отвечать на вопросы.

– Понимаю. Но, может быть, она хотя бы сказала, голос был мужской или женский?

– Женский.

– Вы не знаете, какие отношения были у вашей свекрови с бывшим мужем?

– Никаких.

– То есть они не общались?

– Нет.

– А ваш муж общался с отцом?

– Нет. Серёжа не мог простить отцу его предательства.

– Предательства? – не понял следователь.

– Я имею в виду его развода с Мариной Владимировной.

Наполеонов вспомнил о своих друзьях Мирославе и Морисе. Он отчётливо услышал мнение Мирославы, которое она выразила бы словами Карлсона – дело житейское. Но вот Морис Миндаугас точно так же, как Трифонов-младший, счёл бы поступок Трифонова-старшего предательством. Наполеонов был в этом уверен. Детектив Миндаугас в некоторых вопросах отличался непоколебимой ничем категоричностью. И тут ему хоть кол на голове теши. Сам Шура считал, что в жизни всякое случается, поэтому сказал:

– По-моему, это слишком громко сказано. Сейчас люди разводятся сплошь и рядом, и никто не считает это предательством. Многие даже продолжают поддерживать вполне дружеские отношения.

– Да, это так, – кивнула Елена, – но Серёжа считал и считает, что отец предал его мать.

Судя по тону, которым женщина произнесла эти слова, сама она была на стороне мужа.

– Сестра Сергея тоже не общалась с отцом?

– Лиза? – искренне удивилась женщина и пояснила: – Она уже давно сказала, что он перестал для неё существовать.

«Суровая семейка», – подумал следователь и спросил осторожно:

– Судя по тому, как Марину Владимировну потрясло известие о смерти бывшего мужа, она продолжала его любить?

– К сожалению, продолжала. Мы никогда не говорили с ней на эту тему, но мне всегда казалось, что она втайне надеялась на его возвращение.

– И приняла бы его обратно?

– Думаю, что приняла бы.

– Даже если бы сын и дочь были против?

– На этот вопрос так просто не ответить. Но я думаю, что Сергей ради любви к матери согласился бы принять блудного отца обратно в лоно семьи. А вот с Елизаветой всё гораздо сложнее.