Смерть под аплодисменты - [59]

– Это уже настоящий театр, – пробормотал Кабанец.

Дронго убрал телефон в карман.

– Ивардава едет в театр, – сообщил он своему другу.

– Поехали, – понял Вейдеманис. – Только учти, что если это Ивардава, то нам нужно быть осторожнее. А если он вооружен? Возможно, этот грузин и продумал такой дьявольский план. Может, у него была кровная месть к этому Зайделю?

– У грузин нет института кровной мести, – улыбнулся Дронго, – они православный народ. Может, у него были другие причины для убийства Натана Леонидовича. Нужно поехать и все проверить на месте, когда Кабанец возьмет Шахова и его телохранителя. Нужно было сказать и про второго типа, этого боксера-левшу. Причем он одинаково хорошо владеет обеими руками. Я до сих пор помню, как он отбросил меня к стене своей правой. Хотя первый удар наносил левой, но мне тогда удалось увернуться.

– Только не улыбайся, – недовольно заметил Вейдеманис. – Однажды наступит день, когда я не смогу оказаться за спинами твоих противников.

– Я стараюсь быть осторожным, – ответил Дронго, – но кто может знать, какие демоны бродят в душе человека, обреченного на ненависть к своему отцу?

На этот раз они попали в автомобильную пробку, которая растянулась на несколько километров. И в Театр на Остоженке они попали только через два часа. Эксперты сразу прошли к кабинету режиссера, но секретарь их не пустила.

– Там сейчас Ольга Сигизмундовна, – пояснила молодая женщина. – Зиновий Эммануилович приказал никого не пускать. Кажется, у нее какое-то несчастье, связанное с сыном.

– Тогда мне тем более нужно войти, – решил Дронго.

– Нет, – испуганно сказала она, – не нужно заходить! Он будет недоволен.

– Когда она пришла сюда? – спросил Дронго.

– Примерно час назад, – сообщила секретарь.

Дронго достал телефон и набрал номер следователя. Услышал радостный голос.

– Оба дают показания, – немного хвастливо сообщил Кабанец. – Сумишин раскололся, как только увидел свой кастет. Он еще сказал, что знает, кто его выдал. А Шахов просто начал ругаться, а потом заплакал и все рассказал. В общем, я уже получил благодарность от своего начальства. Можете себе представить – такое громкое убийство, и раскрыто менее чем за сутки? Просто здорово! Никто даже подумать не мог, что такое возможно.

– Вы сообщили родственникам Шахова, что он арестован?

– Мы не сообщали. Но один из сотрудников Шахова позвонил Ольге Сигизмундовне. Меня уже предупредили, что к нам едет его отчим. Извините, но мне нужно готовиться к встрече с ним.

– А теперь мне тем более нужно войти, – уверенно сказал Дронго, завершив разговор. И, отодвинув секретаря в сторону, вошел в кабинет главного режиссера.

– Я же сказал, что занят, – крикнул Эйхвальд, не оборачиваясь. Шахова сидела в кресле, он стоял над ней. У нее было заплаканное лицо. Она первой увидела вошедшего Дронго и отвернулась.

– Кто еще? – Эйхвальд обернулся и увидел гостя. – Что вам нужно? Вам разве не сказали, что я занят?

– Извините, – сказал Дронго, – но я пришел не к вам.

– Уйдите, – простонала Ольга Сигизмундовна. – Вам мало того, что вы сделали? Пришли поиздеваться?

– Нет. Пришел потому, что понимаю, как вам тяжело, – признался Дронго. – Очевидно, вы уже знаете, что вашего сына задержали вместе с его телохранителем по подозрению в убийстве Федора Шункова.

– Знаю, – кивнула она. – Он бы никогда на такое не пошел. Его просто спровоцировали.

– Он с детства считал себя вашим единственным защитником, – печально напомнил Дронго. – Вы могли хотя бы для него придумать историю о погибшем или уехавшем отце. Вместо этого вы решили рассказать ему всю правду еще тогда, когда он был ребенком. Представляете состояние мальчика? Он все время видит своего родного отца, популярного актера, по телевидению и в кино, слышит о нем, читает… И не может даже с ним встретиться. Какие комплексы вы растили в его душе, как он переживал! У него начало развиваться гипертрофированное чувство собственника. Он считал, что мать принадлежит только ему. И он обязан был выступать вашим защитником. Когда он узнал о нашей беседе, то чуть не убил меня, приехав сюда со своими телохранителями. Но у Шункова не было шансов. Ваш сын считал подобную связь не просто безнравственной, а унижающей вас и ваше положение. Поэтому он решил убрать этого молодого актера и приказал одному из своих телохранителей просто пристрелить Шункова, когда тот будет выходить из театра. Что, собственно, и произошло.

– Не нужно больше ничего говорить, – попросила она. – Вы же не садист… Мне и так плохо.

– Выйдите отсюда, – возмутился Эйхвальд.

– Только еще несколько слов, – сказал Дронго. – Дело в том, что следователь уже располагает доказательствами вины телохранителя Сумишина, которого наверняка осудят за убийство. А тот наверняка сдаст – если еще не сдал – своего босса. Вчера я отказал вам, когда вы предложили мне разорвать контракт с вдовой Зайделя и заключить новый контракт с вами. Я и сегодня не готов разрывать отношения с ней и прекращать поиски убийцы Натана Леонидовича. Но вам я хочу сообщить, что готов взять на себя функцию защиты вашего сына. Я постараюсь объяснить судьям и присяжным, как сложно было расти вашему сыну, какие демоны росли вместе с ним и как получилось, что в свои молодые годы он отличался столь нетерпимым характером. Уверен, что мне удастся рассказать правду, и это сыграет свою роль на процессе. Номер моего телефона вы знаете. Если захотите, то сможете мне позвонить. Извините, что я много говорил. – Он повернулся и вышел из кабинета.