Смерть пэра - [34]

— Ну, вы сами знаете, сэр. Коктейли, вечеринки в саду, пентхаузы и прочее такое.

— Грязное дело, — заявил сержант Томпсон, задвигая свое фотографическое оборудование подальше под сиденье.

— Правильно, — согласился Бэйли.

— Понятия не имею, — сказал Аллейн, — в каком окружении мы окажемся.

— Квартира принадлежит брату убитого, так ведь, сэр?

— Да. Лорду Чарльзу Миногу.

— Что-то я такое слышал насчет Миногов, — проговорил полицейский врач. — Не помню, что именно это было.

— А разве он не был замешан в самоубийстве Стейна? — спросил Бэйли.

Аллейн бросил на него взгляд.

— Так и есть. Стейн оставил его расхлебывать кашу.

— Кашу, сэр?

— Образно говоря. Лорд Чарльз, похоже, выработал у себя поразительную привычку становиться ответчиком по любому неприятному делу. Оказалось, что он партнер Стейна, помните?

— Он разорился, наверное? — поинтересовался доктор.

— Думаю, что нет, Кертис. Не разорился. Но наверняка почувствовал себя так, словно пуля просвистела у виска.

— А покойный был богатым человеком, — спросил Бэйли. — Я имею в виду лорда Вутервуда.

— Да вроде бы, — неопределенно ответил Аллейн. — В Кенте у него чудовищная усадьба, по-моему. Но это еще ни о чем нам не говорит. Может, в действительности он еле-еле сводил концы с концами.

— Дело, похоже, неприятное, — поморщился доктор Кертис. — В глаз, вы сказали?

— Да. Скверно, правда? Фокс очень сдержанно разговаривал, когда звонил. Я сразу узнал его манеру говорить, когда подозреваемый находится рядом.

— У Минога большая семья? — спросил доктор Кертис.

— По-моему, целый выводок. Черт! Нас наверняка ждет скверное дело, сомнений нет. Какого дьявола эти люди вляпались в такое?

— Еще один пример последствий свободного общения аристократии и простого народа, — сухо сказал доктор Кертис. — Они попробовали себя в большом бизнесе, попробовали в торговле. Почему бы не попробовать себя в убийстве? Простите! — добавил он смущенно. — Дурацкое высказывание. Очень непрофессиональное. Пэра, скорее всего, пришил… кто? Слуга? Сумасшедший? Кто-нибудь, кто давно точил на него зуб? Ну вот, мы уже на Слоун-стрит. Нам ведь надо на Кэдоген-сквер, правильно?

— Плезанс-Корт. Вы знаете их доктора, Кертис? Его зовут Макколдунн.

— Как ни странно, знаю. Он учился со мной на первом курсе в медицинском колледже при больнице святого Фомы. Довольно приятный тип. Для него, конечно, дело щекотливое, поскольку он семейный доктор.

— Может, и не такое уж щекотливое. Давайте надеяться, что все окажется просто. Какой-нибудь удобный маньяк-убийца, который случайно шлялся по верхнему этажу дома на Плезанс-Корт и совершенно потерял голову при виде пожилого пэра в лифте. Будем надеяться, что среди близких зуб на него точить было некому. Нам надо свернуть сюда… Каким образом кто-то может извлекать наслаждение из убийства — для меня главная головоломка в психологии.

— А разве с вами никогда не случалось, — спросил Кертис, — чтобы вы с жадностью читали в газетах отчеты об убийствах?

— О да. Конечно.

— А что, сейчас вам от них уже становится скучно? Аллейн ухмыльнулся.

— Нет, — ответил он. — Меня совершенно не тяготит моя работа. Иногда от рутины делается просто отчаянно тошно, но притворяться, будто мне скучно, было бы жеманством. Меня вообще интересуют люди, а дела об убийствах теснейшим образом связаны с людьми. Каждый из нас заперт в своем психологическом бомбоубежище, надежном, непроницаемом, и вдруг — на тебе! — хорошенький взрыв. Большинство дел об убийствах на самом-то деле весьма прозаичны и убоги, но в них всегда существует элемент, который пресса называет психологической точкой зрения. И все равно, Кертис, все это страшно интересно. Надо, наверное, совершенно зачерстветь на работе, чтобы не чувствовать ничего, кроме чисто профессионального интереса. О господи, вот мы и на месте.

Машина остановилась. С привычным видом людей, спешащих по делу, который так часто выдает полицию, четверо вышли из нее и поднялись по ступенькам. Точильщик, возвращавшийся после весьма прибыльного дня работы в Челси, остановился на углу Плезанс-Корт и обратился к мальчишке-газетчику.

— Чего там стряслось-то? — оживленно полюбопытствовал точильщик.

— Где чего стряслось?

— Да там вот! В этих домах.

Газетчик посмотрел, куда указывал точильщик.

— Ух ты, мать честная! Копы!

— Копы! — презрительно фыркнул точильщик. — Не просто копы! Да ты глаза разуй: это ж Красавчик Аллейн!

— Елки-палки, да ты прав, ей-богу! И как это я его проглядел! Я ж продаю газет вдвое против обычного, когда в них есть про Красавчика Аллейна. Елки-палки, ты глянь, и фотограф тоже тут! Это точно фотограф! А тот вон тип — он дока по отпечаткам пальцев.

— Значитца, дельце для Ярда, — заключил точильщик.

— Угу. Убийство, — согласился газетчик.

— Не обязательно. Мальчишка ухмыльнулся:

— Дудки! А зачем тогда фотограф, если не убийство? Щелкнуть лифтера на память, что ли? Ну погодите! Если в «Стандард» напишут про Красавчика Аллейна, у меня наверняка будет тройная выручка!

Газетчик, вдохновленный надеждой на совершенное убийство, понесся дальше с воплями «Газетку, сэр, купите „Стандард“, сэр!». Точильщик задумчиво поднял из канавы окурок сигареты и спрятал его в жилетный карман. Рядом остановилась вторая машина, и четверо констеблей, прибывших в ней, вошли в дом.