Смерть открывает карты - [2]

На что он тебе? Вон по радио говорили – завтра дождь будет.

НАТ: Ну, может все же договоримся как-нибудь?

СМЕРТЬ: Например?

НАТ: В шахматишки сыграем, на время?

СМЕРТЬ: Не могу.

НАТ: Я как-то видел в кино, ты играл в шахматы.

СМЕРТЬ: Это не я, я в шахматы не играю. Разве что в кункен.

НАТ: Ты играешь в кункен?

СМЕРТЬ: Я? А Париж это город или озеро?

НАТ: И хорошо играешь, а?

СМЕРТЬ: Еще как.

НАТ: Знаешь, что мы с тобой сделаем…

СМЕРТЬ: Никаких сделок.

НАТ: Мы сыграем в кункен. Выигрываешь ты – я сразу иду с тобой. Выигрываю я – ты даешь мне малую отсрочку. Всего ничего – один день.

СМЕРТЬ: Откуда у меня время в кункен играть?

НАТ: Ну, брось. Ты же хорошо играешь игрок.

СМЕРТЬ: Хотя, вообще-то, сыграть бы можно…

НАТ: А я о чем? Слушай, а ты отличный парень. За каких-нибудь полчаса отстреляемся.

СМЕРТЬ: Строго говоря, мне оно не положено.

НАТ: У меня вот и колода под рукой. Кончай ты выеживаться, в самом деле.

СМЕРТЬ: Ладно, давай. Поиграем немного. Хоть передохну.

НАТ(вытаскивая карандаш, бумагу и колоду карт): Увидишь, не пожалеешь.

СМЕРТЬ: Ты мне зубы не заговаривай. Сдавай карты, да принеси лимонаду и выставь, наконец, хоть что-нибудь на стол. Господи-боже, к тебе гость пришел, а у тебя даже картофельных чипсов нет или хоть крендельков.

НАТ: Внизу стоит чашка с «M amp;M».

СМЕРТЬ: «M amp;M». А если к тебе Президент заявится? Ты его тоже «M amp;M» угощать будешь?

НАТ: Ты не Президент.

СМЕРТЬ: Сдавай.

(Нат сдает, открывает пятерку.)

НАТ: Не хочешь сыграть по центу за десять очков? Все интереснее будет.

СМЕРТЬ: А так тебе недостаточно интересно?

НАТ: Я на деньги лучше играю.

СМЕРТЬ: Как скажешь, Ньют.

НАТ: Нат. Нат Акерман. Ты что же, и имени моего не помнишь?

СМЕРТЬ: Нат, Ньют – знал бы ты, как у меня голова болит.

НАТ: Тебе эта пятерка нужна?

СМЕРТЬ: Нет.

НАТ: Ну, так бери из колоды.

СМЕРТЬ(вытаскивая из колоды карту и разглядывая те, что держит в руке): Иисусе, совершенно нечем играть.

НАТ: А на что это похоже?

СМЕРТЬ: Что на что?

(При дальнейшем обмене репликами они продолжают брать и сбрасывать карты.)

НАТ: Смерть.

СМЕРТЬ: На что она может быть похожа? Лежишь себе и лежишь.

НАТ: И все?

СМЕРТЬ: Ага, ты двойки набираешь.

НАТ: Я тебя спрашиваю, больше ничего не будет?

СМЕРТЬ(рассеянно): Сам увидишь.

НАТ: А, так видеть я все-таки буду?

СМЕРТЬ: Ну, может я не так выразился. Ты давай, сбрасывай.

НАТ: Получить от тебя ответ это что-то.

СМЕРТЬ: Я между прочим, в карты играю.

НАТ: Ладно-ладно, играй.

СМЕРТЬ: И тем временем отдаю тебе одну карту за другой.

НАТ: Ты все-таки в сброшенные-то не заглядывай.

СМЕРТЬ: Я и не заглядываю. Я их выравниваю. На скольких раскрываемся?

НАТ: На четырех. А ты уже раскрываться собрался?

СМЕРТЬ: Кто это сказал? Я только спросил: на скольких раскрываемся?

НАТ: А я спросил, что меня ожидает.

СМЕРТЬ: Играй давай.

НАТ: Ну хоть что-то ты мне можешь сказать? Куда мы направимся?

СМЕРТЬ: Мы? Если хочешь знать правду, ты просто свалишься на пол и будешь лежать тут, как узел с тряпьем.

НАТ: Да-а, просто жду и дождаться не могу. А больно будет?

СМЕРТЬ: Через минуту узнаешь.

НАТ: Замечательно. (Вздыхает.) Только этого мне и не хватало. Человек сию минуту слился с «Оригинальными Модистками»…

СМЕРТЬ: Как насчет четырех очков?

НАТ: Раскрываешься?

СМЕРТЬ: Четыре очка тебя устроят?

НАТ: Нет. У меня два.

СМЕРТЬ: Шутишь?

НАТ: Какие шутки? Ты проиграл.

СМЕРТЬ: Господи-Иисусе, а я думал, ты шестерки копишь.

НАТ: Выходит, ошибся. Тебе сдавать. Двадцать очков, два списываем. (Смерть сдает карты.) Значит, говоришь, на пол упаду? А нельзя чтобы я, когда это случится, стоял у софы?

СМЕРТЬ: Нельзя. Играй.

НАТ: А почему нельзя?

СМЕРТЬ: Потому что ты на пол должен упасть! Оставь меня, наконец, в покое. Я пытаюсь сосредоточиться.

НАТ: Но почему обязательно на пол? Я же ни о чем больше не спрашиваю! Почему, когда это случится, я не могу стоять у софы?

СМЕРТЬ: Ладно, я постараюсь сделать как лучше. Будем мы играть или не будем?

НАТ: Так я только об этом и просил. Ты мне напоминаешь Моисея Лефковица. Такой же упрямый.

СМЕРТЬ: Видали, я ему Моисея Лефковица напоминаю. Я страшнее всего, что он способен себе представить, и я напоминаю ему Моисея Лефковица. Он кто, скорняк?

НАТ: Сам ты скорняк. Он зашибает по восемидесяти тысяч в год. Позумент, галуны. Собственная фабрика. Два очка.

СМЕРТЬ: Что?

НАТ: Два очка. Я открываюсь. У тебя сколько?

СМЕРТЬ: С моими только в баскетбол выигрывать.

НАТ: Тузы собирал.

СМЕРТЬ: Хоть бы ты говорил поменьше.

(Новая сдача, игра продолжается.)

НАТ: А что ты там такое толковал, насчет первого задания?

СМЕРТЬ: А как по-твоему?

НАТ: Не понимаю, разве до сих пор никто не умирал?

СМЕРТЬ: Умирали, конечно. Только их не я забирал.

НАТ: А кто же?

СМЕРТЬ: Другие.

НАТ: Значит, есть и другие?

СМЕРТЬ: А то. Каждый отходит по-своему.

НАТ: Не знал.

СМЕРТЬ: Да откуда ж тебе знать. Кто ты, вообще, такой?

НАТ: Что значит – кто я такой? Я что, по-твоему, пустое место?

СМЕРТЬ: Не пустое. Ты – производитель готового платья. Так откуда ж тебе знать тайны вечности?

НАТ: О чем ты говоришь? Я делаю хорошие деньги. У меня двое детишек университет окончили. Один работает в рекламе, другой женился. Собственный дом. Езжу на «крайслере». У жены есть все, что она хочет. Горничные, норковая шуба, курорты. Она как раз сейчас на Эден-рок. Пятьдесят долларов в день, потому что ей, видишь ли, угодно отдыхать с родной сестрой. Я и сам туда собирался на той неделе – так кто ж я, по-твоему, первый попавшийся прохожий, что ли?