Смерть отца - [81]

– Да, люди, сегодня вы были на высоте! – Издает Отто последнее восклицание поверх огромной людской массы.

– Долой фашистских преступников! – раздается крик из людской толпы.

Огромный вал сжатых в кулаки рук взметается вверх – приветственным прощанием Отто и товарищам. И так из огромной людской шеренги на перрон вышли только Мина, мать Хейни и близкие родственники членов делегации. И, само собой, Саул, который проскользнул внутрь и удостоился рукопожатия своего друга Отто. Саул сильно взволнован. По законам Движения ему запрещено участвовать в уличных политических демонстрациях. Но в эти минуты он вообще не думает о Движении.

Поезд отходит от вокзала. На перроне – густой запах копоти и дыма. Несколько минут еще висит котелок Отто в воздухе, последний взмах в знак прощания, и поезд исчезает.

Саул среди последних демонстрантов, покидающих вокзал. Улица почти опустела. Небольшие группы обсуждают демонстрацию. Задвигались автобусы и трамваи. Движение возобновилось по всем маршрутам. Перед вокзалом стоят косоглазый, мужичок в кепке и обезьянка Джико. Он продолжает крутить шарманку. Обезьянка танцует, а мужичок протягивает кепку для денег.

«Что мне сейчас делать? – думает Саул, – домой уже вернуться нельзя. Мать сразу поймет, что он в школе не был. Велосипед он оставил дома, а без него тяжело гулять по городу без копейки в кармане». Удрученный, он идет по улицам. С высокого стального моста надземной железной дороги город кажется весь сделанным из стали. Стальные столбы, поддерживающие мост, идут вдоль улицы и охлаждающе сверкают в полуденной жаре. Когда проносится поезд, сталь гремит, и полотно под ногами дрожит, и кажется, что дрожь эта приходит из глуби земли. Море красных флагов развивается здесь на ветру. Это рабочий квартал, место волнений и столкновений. Женщины и мужчины торопятся по своим делам, «конфетка» висит у каждого на лацкане одежды – так берлинцы называют значки партий. У большинства здесь «конфетка» красного цвета, круглая, с серпом и молотом. И чем больше собирается рабочих в синих головных уборах у трактиров и входов в дома, тем больше становится полицейских, стучащих своими тяжелыми сапогами по тротуару под мостом, словно бы ищущих под ним укрытие.

«Было так чудесно идти на демонстрацию! « – Саул все еще ощущает общий шаг. Плащ на нем затянут широким кушаком. Он шагает по тротуару под мостом широкими шагами члена Движения, и ботинки его, подбитые гвоздями, стучат по асфальту. Умышленно, словно ничего не боясь, насвистывает он, проходя мимо полицейских, мотив одной из рабочих революционных песен, но никто не обращает на него внимания.

Саул очень любит так фланировать, глядя на развевающиеся флаги, слушая марши. И особенно большое удовольствие он испытывает, фланируя по улицам в форме Движения. О! Будет ему сегодня, о чем рассказывать товарищам по Движению. И тут же лицо его хмурится: как он может рассказать им о том, что он шагал с демонстрантами по улицам Берлина?

– Мы не вмешиваемся активно в политику Германии, – наставляет их Белла. Даже в первомайской демонстрации они не участвуют, только собираются в большом зале клуба, и там, закрытые от всех, празднуют свой особый праздник – день трудящихся страны Израиля.

Вообще, в вопросах политики Саул не согласен с Движением. По его мнению, политика важна и необходима во всех местах, а не только в Израиле. У него великая мечта. Он хочет быть вождем Движения. И вождь Саул не может сидеть в одном месте и не быть активным в делах. С того момента, как началась предвыборная война, и все улицы возбудились, выполняет Саул для Отто всякие поручения. Иногда сопровождает Отто в партийный дом, находящийся по соседству с переулками. Этот большой серый дом выглядит, как закрытая крепость, и войти туда Саул мечтал давным-давно! Всей душой тянется Саул к предвыборной суматохе и в глубине сердца скрывает огорчение, что из-за членства в Движении не может шагать по улицам с красным галстуком. Конечно, это чувство он глубоко прячет, и каждый раз, когда Белла остерегает их от участия в любой предвыборной акции, он вздыхает и пожимает плечами. Когда Саул не согласен с самим собой, нападает на него нервозность, выражающаяся в передергивании плечами. Что поделаешь, если политика в Германии так влечет его сердце?! Из-за этой политики он уже несколько раз лгал Белле и товарищам по Движению.

По узкой улочке Саул приходит к восточному порту на Шпрее. Длинные грузовые корабли, загруженные углем, плывут по реке. Подъемные краны разгружают грузовики с углем, горы которого вырастают на набережной. На мосту множество безработных, часть из них смотрит в воду, и отражение домов и людей колышется на поверхности волн, словно целый город погрузился в воды реки. А на набережной люди играют в карты, бросают кости, присоединяются к суматохе, подобной маскараду.

Время полдня. Запахи еды разносятся из открытых окон домов до самого порта. Продавец сосисок тянет тележку и соблазняет в голос:

– Сосиски! Сосиски-и-и!

– Горячая сосиска сейчас, – мечтательно произносит один из безработных, сидящих на тротуаре, – это дело, говорю я вам, – и втягивает носом запахи.