Смерть отца - [110]

Последний раз они встретились перед тем, как Александр репатриировался на Святую землю и приехал попрощаться с городком. В те дни прекратило существование королевство Пруссия, и Аарон Штерн перестал быть его «торговым советником». Его торговый дом, основанный еще в средние века Гершеле Катина, превратился в большое акционерное общество. Аарон и Моисей стали членами картеля по производству латуни и стали. Трудно было узнать в Аароне после Мировой войны прежнего советника по торговле королевства Пруссии. И первое изменение, бросающееся в глаза, было видно в одежде, потерявшей прежнюю аккуратность и щегольство, которым Аарон Штерн особенно отличался. Вся эта неряшливость связана была с трагедией: сын Авраам ушел на войну и не вернулся. Сын богобоязненного Аарона и праведницы Леи стал военным летчиком, чуть ли не единственным евреем военно-воздушного флота кайзера, и был посмертно провозглашен героем Германии, чем отец весьма гордился. Но не так отнеслись к этому друзья по сионистскому кружку. Все они были мобилизованы. Александр дослужился до офицерского чина. И отец его, тот самый знаток иудаизма, послал своих сыновей на войну кайзера Вильгельма. В день призыван он самолично проводил их в столицу. Там они гуляли по Липовой Аллее – Унтер ден Линден – среди воинственно настроенной толпы. Неожиданно отец ушел в сторону и взобрался на один из подмостков, сооруженных на каждом углу вдоль улицы. И вот он уже ораторствует перед наэлектризованной толпой: «Всех своих сыновей я отправил на войну! Всех пятерых сыновей!» Затем вернулся к сыновьям и тихо сказал им: «А теперь, сынки, пора на дневную молитву». Не знал тогда отец, что один из сыновей не вернется с войны. Все сыновья воевали, но они отступились от войны и открыто провозгласили: это не наша война! Авраама, сына Аарона, единственного, кто с вдохновением пошел на войну кайзера, молодые сионисты резко осудили, даже думали вывести его из своих рядов. Летчик-герой неожиданно оказался воюющим на двух фронтах – против врагов Германии и против товарищей по идее, с которыми был связан истинной дружбой. Аарон Штерн знал об этой внутренней войне, и сердился на юношей, позоривших и осуждавших его сына-героя.

И когда Александр пришел прощаться с отцом, потерявшим сына, тот стоял, выпрямившись перед ним, в своем когда-то щегольском костюме, и сказал с укором:

– Вы… Идите себе со своими великими идеями. Все эти идеи лишат человека человечности.

Но именно Александр ни в чем виноват не был, ибо он единственный из всех молодых сионистов защищал Авраама. Но такова планида Александра, отвечать за все.

Жизнь Александра не была спокойной и легкой. Девушка с длинными косами и большими глазами играла на мандолине и пела им красивым голосом новые песни Сиона. Они были основателями и руководителями кружка «Блау-вайс», Голубого – белого. Через некоторое время они поженились. А время было бурное, время организации сионистского движения, борьбы и дискуссий. Александр был втянут с головой в эту бурю. Все дни он был занят, а вечерами проводил заседания и собрания. В новой их квартире, одинокая молодая женщина, повесила мандолину на стену и перестала петь. Тогда и зародилась в ее душе ненависть ко всему, чего лишил ее муж. Ненависть встала стеной между ними, и она стала отрицать все, связанное с сионизмом, и это была война за ее счастье. Однажды она ушла от мужа, как раньше ушел друг его Артур.

– Идея лишает человека человечности, – почти повторила она слова Аарона Штейна при расставании.

Помнит Александр, как стоял один в комнате и с болью смотрел на дверь, за которой исчез Аарон. Теперь они оба одиноки.

Отшельником и бобылем стал Аарон Штерн. Сына Авраама потерял на войне, жену праведницу Лею унесла эпидемия менингита, прокатившаяся по Германии после Мировой войны. Сын Иосиф, получив медицинское образование, репатриировался в страну Израиля, где среди песков и болот боролся с малярией, которой болели первые поселенцы. Редко приходили от него письма отцу, и Аарон Штерн, король металургов, заболел болезнью одиночества. Глубокие морщины избороздили его лицо, несмотря на то, что дела картеля процветали. Аарон слабел день ото дня. Когда внезапно умер брат его Моисей, и Аарон долго не протянул. Дядя Самуил был у Аарона, когда случилось несчастье. Это произошло прямо на улице, между синагогой и семинарий. Когда-то это была улица, на которой жили евреи. И вот они прогуливаются в будний день, жалюзи на окнах опущены, и странная пустота на улице.

– Не суббота ли сегодня? – спросил Аарон.

– Упаси Боже, – сказал дядя Самуил, – нет здесь вообще евреев. Покидают они городок и уходят туда. – И он указывал вдаль, в сторону лесов.

Когда дядя Самуил указывал в сторону лесов, он, обычно, имел в виду не евреев, а тех бездельников и шалопаев, ненавистников Израиля, что в эти дни заполняли улицы городка и начинали громко хулить евреев. И того ужасного дьявола Мефистофеля, которому сделал большую рекламу Иоанн Вольфганг Гете, и всех его приспешников, приходящих из дремучих горных лесов. Но на этот раз дядя Самуил имел в виду именно евреев, которые уходят, туда в большие города. И тут Аарон ударил сильно тростью по тротуару. Конечно, нельзя предположить, что от сильного удара тростью он внезапно упадет…