Смерть нас обойдет - [11]

 — Тут отоспишься! — скептически заметил пришедший в себя Костя. — В городе, по-моему, никто не спит, люди в лунатиков превратились...

   Встали у окна, прислушались. Грохот приближался, на стенах домов заиграли желтые блики. Вскоре и на мостовой, усыпанной битым стеклом, завспыхивали яркие искорки, словно сигналы тревоги. Парни разглядели друг друга и недоуменно переглянулись. Они не понимали, куда двигаются ночью гитлеровцы и какая опасность грозит им самим. Немецкими документами договорились воспользоваться, когда в спину упрутся вражеские автоматы. Раньше судьбу не искушать.

Из-за поворота вывернули мотоциклисты. Показалось, что они двигаются бесшумно. Их тарахтящие моторы глохли в мощном гуле двигателей танков, которые шли за разведчиками. Один... второй... третий... Вместительный автобус... Бронетранспортер... Еще два танка и замыкающие колонну мотоциклы. Сергей и Костя отступили в простенок. Снопы света слепили, словно наголо раздевали дома.    Груздев закрыл глаза, чтобы не отвыкнуть от потемок. В окно стремительно врывались кинжальные лучи фар, мгновенно гасли, а подходила очередная машина, и в комнате снова вспыхивал ослепительный факел. Колонна прошла, и под ногами перестал подрагивать пол.

   Костя высунулся из окна и заметил, как неподалеку остановились танки. Припомнил, что там начинается большой парк.  — Неужели облаву готовят? — заметил Сергей.

 — Непохоже. По-моему, они на ночлег устраиваются.

 — Хрен редьки не слаще! Ещё начнут по квартирам трофеи искать. Попадем как кур во щи.

 — Ночью в квартиры побоятся заходить. Я не пойму, как они сюда насмелились забраться?

 — Тем, кто за броней, не страшно, а вот в автобусе и на мотоциклах, поди, побежали за деревья кальсоны менять.

   Парни внимательно наблюдали из окна, как расползлись танки, занимая круговую оборону около автобуса, определив сектора обстрела, как в середину, под защиту пушек и пулеметов, загнали мотоциклы. Вскоре возня кончилась, и в темноте послышалась губная гармоника.

- Может, нам от греха подальше уйти отсюда? — подумав, предложил Костя.

 — Сам же толковал, што по квартирам они побоятся шарить. Давай лучше спать, утром во всем разберемся...

   Танковые моторы зарокотали, как только рассвело. Парни поднялись еще раньше. Когда до них донесся запах мясного бульона, сдобренный ароматом лаврового листа и пережаренного лука, Сергей невольно сглотнул слюну:

 — Жрать захотел, как собака. Который день сухомятиной давимся. Счас бы томленого борщеца из русской печи да со сметанкой...

 — А я бы лапши с курятиной похлебал! — размечтался Костя. — Мама вкусно ее готовит...

 — Кончай языком блудить, а то мы кинемся на фрицев без огневой подготовки... Чё будем делать?

 — Уходить. Этих лимонками не проймешь.

 — Как сказать! На Ленинградском фронте мы и не таких лимонками брали... Засек, што у них устаревшие танки «тэ-три»...

 — Я в танках ни бельмеса не понимаю.

 — А я знаком, встречался... В общем, посмотрим, а пока и нам не грех порубать.

   Поели уже опостылевшую свиную тушенку, сардины в масле, хлебнули по глотку водки из фляжки. Одновременно закончили завтрак и немцы. С удвоенной силой взревели моторы, дрогнула под тяжелыми машинами земля, и прежней колонной гитлеровцы двинулись в поход. На месте ночной стоянки, впритык к посеченным осколками и пулями деревьям, остались два танка, а чуть поодаль мотоцикл с коляской.

 — На караул поставили, — определил его роль Сережка и задумался: — У фрицев што-то стряслось?

 — В засаде остались или в резерве, — предположил Костя.

 — Слышишь?! Молотками стучат! Мотор, видать, отказал, а второй на подмогу остался... А чё, Костя, — глаза у Сергея заблестели, — рискнем! Сам знаешь, риск  — дело благородное. Авось, и пофартит!

   Мотоциклист сидел поперек седла и настолько увлекся губной гармоникой, что пропустил момент появления на тротуаре Сергея и Кости. Он самозабвенно выводил мелодию модного танго: «О донна Клара, мне танец помнится твой!..» — и мгновенно ее оборвал, увидев высоких парней в расстегнутых кожаных пальто, из-под которых выглядывали коричневые френчи, в бриджах, заправленных в голенища сверкающих лаком сапог, в фуражках с высокими тульями и серебряными эмблемами, с портфелями в руках. Хотел остановить, но оробел. Смело идут, не иначе как из гестапо. А с сотрудниками тайной полиций лучше не связываться. Заметили их и танкисты, меняющие траки в гусенице бронированной машины. Они недоуменно следили за незнакомцами, вышагивающими среди развалин, как по берлинской мостовой.

   Сергей и рассчитывал на внезапность, которая должна ошарашить немцев. Шагал он твердо, будто на параде печатая шаг, но чувствовал, что вот-вот сорвется и раньше времени откроет огонь. В детстве учился играть на мандолине и долгое время не улавливал момент, в который при настройке лопалась струна. Но однажды интуитивно почувствовал, что она натянута до опасного предела. И перестал доворачивать колок. И сейчас, поняв, что и лейтенант чуть не закостенел от напряжения, весело ухмыльнулся и проговорил:

 — Смотри, вылупились на нас, как баран на новые ворота.