Я отодрал клейкую ленту с одного конца пакета и увидел толстую пачку сто долларовых бумажек. Это были тридцать тысяч Галли. Тридцать тысяч Спида. Тридцать тысяч Марджори. Те самые тридцать тысяч, ради которых гибли люди, пока они преспокойно лежали в швейной машинке старой леди.
Я вернул ей пакет.
— Свидетельство важное! Здесь те самые деньги, из-за которых Галли убила мужа.
— Это невозможно!
— Невозможные вещи происходят каждый день.
Миссис Лоуренс посмотрела на пачку денег у себя в руке.
— Неужели она и вправду его убила? — прошептала она. — Что мне с ними делать?
— Сожгите их.
— Сжечь? Когда нам с ней так нужны деньги?
— Либо сожгите, либо отнесите вашему поверенному, и пусть он свяжется с полицией. Возможно, вам удастся о чем-то договориться с законом. По-моему, попытаться стоит.
— Нет, — промолвила она. — Я не сделаю ни того, ни другого. Моя дочь невиновна, и Провидение не оставило ее. Теперь я знаю. Господь позаботился о ней в тяжкий час испытания. Я встал и направился к двери.
— Поступайте как хотите, — бросил я. — Но если полиция дознается, откуда эти деньги, зашита Галли провалится.
Миссис Лоуренс проводила меня через прихожую.
— Они ничего не узнают. И вы им ничего не скажете, мистер Арчер. Ведь вы тоже думаете, что Галли невиновна, только не хотите в этом признаться.
Я знал, что Галли виновна, как сам дьявол.
Свет, сочившийся через цветной витраж над входной дверью, печальными красными бликами лег на лицо ее матери. Она отворила дверь, и в глаза ей ударило яркое полуденное солнце. Следы слез на ее напудренных щеках были как капли редкого дождя на пыльной дороге.
— Вы никому не скажете? — Голос ее дрогнул.
— Нет.
Сойдя на тротуар, я оглянулся. Она стояла на ступеньках дома, заслонив глаза от солнца коричневым пакетом. Другая ее рука поднялась в прощальном взмахе, но, остановившись на полпути, бессильно упала вниз.
