Смерть на рыболовном крючке - [18]

Росситер и Дики уже ждали его на улице, прохаживаясь около голубого с белым патрульного «крайслера», с красными и синими мигалками. «Крайслер» удивительно органично вписывался в окружающий пейзаж. Уиллоус опустил стекла и запер автомобиль. Росситер тотчас шагнул ему навстречу и широко улыбнулся.

— Приветствую вас в нашем прекрасном городе, — сказал он.

Уиллоус кивнул.

Дики распахнул заднюю дверцу «крайслера». Уиллоус сел в автомобиль. Дики захлопнул дверную защелку резче, чем было необходимо. В автомобиле слегка пахло блевотиной, мочой, пивом и резко — промышленными очистителями.

Дики сидел за рулем, Росситер — на месте пассажира. Оба были в форме. Дики переложил пистолет в карман рубашки. С места, где сидел Уиллоус, была хорошо видна выступившая от раздражения красная сыпь под его коротко остриженными волосами. Подняв глаза, Уиллоус увидел, что Дики наблюдает за ним в широкое зеркало заднего обзора.

— Мне хотелось порасспросить вас кое о чем, — сказал Дики. — И прежде всего — какого черта вы здесь делаете?

— Он же специально приглашенный детектив, — сказал Росситер. — Ради Бога, сколько раз можно тебе повторять это?

Уиллоус увидел, как кожа на шее Дики побагровела.

— Это же он нашел тело девушки, — сказал Росситер. — И если бы ты был ее отцом, разве тебе не захотелось поговорить с человеком, обнаружившим труп дочери?

— Только не вмешивайтесь, пожалуйста, — сказал резко Дики, по-прежнему глядя в зеркало.

— Во что? — спросил Росситер. — Разговор ведь идет не о криминальном расследовании, а об обыкновенных человеческих чувствах.

— Мы все равно не узнаем, что случилось с девушкой, пока не проведем вскрытие, — сказал Дики, — не будем забывать об этом, хорошо?

Росситер полуобернулся к Уиллоусу.

— Вы должны понять, — сказал он, — что живем мы в сравнительно тихом месте, где главное дело полицейского — поймать какого-нибудь пьяного лесоруба, который пытался проехать на своем пикапе через ельник. А тут мой друг вдруг почувствовал, что бывают дела посерьезнее, на которых можно даже прославиться. К тому же он голоден.

— Сволочь! — сказал Дики.

Росситер усмехнулся.

— Я восхищаюсь человеком, который может не только понять, но и оценить собеседника, использовав минимум слов.

— Да замолчишь ли ты наконец, черт возьми! — прорычал Дики.

Дом Листера находился неподалеку, но поездка к нему показалась Уиллоусу нестерпимо долгой. Он устал. Прошло ведь более двадцати четырех часов с тех пор, как он не ел ничего горячего. И мечтал о душе. Это совсем нелегко — присутствовать при словесном поединке двух полицейских, готовых живьем проглотить друг друга. Единственная надежда, что у Листера он не задержится, после чего сможет вернуться в город к собственным проблемам.

Полутораэтажный деревянный и достаточно обветшалый фасад дома Листера был частично отделен от улицы тремя искривленными яблоневыми деревьями с ветвями, сгибающимися под тяжестью переспелых плодов. Дики припарковал «крайслер» у обочины грунтовой дороги, вышел из машины и направился к дому.

Росситер и Уиллоус шли за ним по бетонной дорожке, петлявшей среди деревьев. Уиллоус заметил, что дом давно нуждается в новой крыше и что окна его грязноваты.

Трое мужчин едва успели подняться на верхнюю ступеньку крыльца, когда стеклянная дверь распахнулась и на крыльцо вышел сам Листер. Телефонный звонок застал его за обедом. Он догадывался, что полицейские пришли к нему по поводу дочери, но не знал, что это за повод.

Росситер открыл Уиллоусу заднюю дверь. Дики уже отходил от машины. Они обогнули вагон станции «Детсан», на боку которого был краской нарисован знак «Шеврон», и пошли вниз по бетонной дорожке, бестолково петлявшей среди деревьев. Уиллоус заметил, что дом нуждается в новой крыше и что окна были грязные. Дики и Росситер поднялись по ступенькам крыльца, Уиллоус последовал за ними.

Уиллоус определил, что Листеру около пятидесяти. Худой, с шапкой всклоченных белых волос, курносым носом, на котором сидели старомодные очки в железной оправе в стиле Нормана Рокуэлла, хозяин дома был одет в клетчатую рубашку коричневых оттенков, чистый белый халат и стоптанные кожаные шлепанцы. Под глазами обвислая морщинистая кожа. Он внимательно посмотрел на Дики, перевел взгляд на Росситера и Уиллоуса и снова на Росситера.

— Что случилось? — спросил он. — Что Наоми натворила на этот раз?

Росситер прокашлялся.

— Она перестала считаться со мной и слушаться с той минуты, как умерла ее мать, — продолжал Листер тонким извиняющимся голосом. Он снова взглянул на Уиллоуса и отвернулся.

— Можем ли мы пройти на минуту в дом? — спросил Дики.

— Конечно, — ответил Листер. Он сорвал сухой лист с растущей в горшке бегонии и, сжав его, растер между пальцев. Потом тщательно вытер руки о халат, после чего провел гостей в дом.

Гостиная, темная и теплая, была набита мебелью.

Создавалось такое впечатление, что Листер, задумав заменить старые вещи новыми, вдруг понял, что у него не хватит духу расстаться со старьем. В середине одной из стен был камин, на верхней доске которого стояли вазы с пластиковыми листьями, небольшие керамические фигурки животных. Скорее всего, подумал Уиллоус, это дело рук жены Листера, создавшей своеобразную керамическую композицию.