Смерть на чёрных крыльях - [2]

Им предстояло плыть из Кордавы на Лабиен, один из Барахских островов. Это был обыкновенный торговый рейс. Корабли ходят по этому пути очень давно. В такое время года море обычно спокойно, и неприятностей, вроде бы, ждать неоткуда. Но моряки почему-то были убеждены в том, что рейс «нехороший». Они не находили слов, чтобы разумно объяснить свое предчувствие. Сны, видения, чья-то любовница-ведьма видела кровь в магическом кристалле… Капитан не верит в предсказания, а владелец корабля, господин Меноэс, даже и слышать ничего не хочет. Он обязался доставить на Лабиен тканые ковры, которые закупил южнее, в Дарфаре, и непременно выполнит обязательство. Ничто еще не заставляло Меноэса нарушать слово. И менее всего — чьи-то там видения в сомнительном магическом кристалле. Конечно, гадалка из портового квартала — не авторитет для почтенного торговца, гражданина Кордавы, владельца кораблей и красивого особняка. А вот для моряка она — лучшая советчица.

— Непонятно, что делать, — заключил моряк с разбитым носом.

— Откажись от плавания, — посоветовал Конан. Он тоже серьезно относился к предсказаниям.

— Господин Меноэс не отпускает.

— Что значит — не отпускает? Вы что, его рабы? Глупости! Даже раб может сбежать. Уж поверьте мне, — заключил Конан убедительно.

— Мы его должники, — объяснил тот моряк, что все время тянулся к ножу. — Он продаст наши семьи, если мы не отработаем его деньги.

Конан скорчил гримасу. Он всегда считал, что близкие только обременяют человеку жизнь. Впрочем, будь у него семья, он, вероятно, рассуждал бы иначе. Но свою семью Конан потерял очень давно, еще в детстве, и с тех пор ему случалось обзаводиться приятелями и подругами, но семьей — никогда. И пока он не станет королем, никакой семьи у него не появится. Уж королевской-то семье не будет угрожать опасность пострадать от нашествия врагов или попасть в рабство за долги.

Девочка Азелла очень быстро напилась и заснула, уронив голову на стол.

— Что это за лягушка? — спросил Конан у своих собутыльников. — Где вы нашли ее?

— Да она и есть та самая гадалка, — объяснили мужчины. — Подружка Эклана.

Эклан, моряк с ножом, мрачно кивнул.

— Мы с ней больше болтаем, — сказала он, считая нужным объяснить Конану природу своих отношений с Азеллой. — А еще я ее щекочу.

— Что? — Конан поперхнулся вином. О таком он слышал впервые.

— Ну да, — еще более мрачно повторил Эклан, — щекочу. Ты бы слышал, как она верещит. Говорит, что от этого у нее все внутренности перетряхиваются. А я с ней вроде как отдыхаю от всяких бед и неприятностей. Вообще-то она глупая, но умеет провидеть будущее. Точнее, это мать у нее была колдунья. А Азелла — та просто иногда видит разные вещи. Растолковать их, конечно, не умеет. Дурочка потому что.

Конан посмотрел на спящую девушку задумчиво.

— Давайте-ка возьмем ее с собой, — предложил он.

Моряки вытаращились на киммерийца.

— Куда мы ее возьмем?

— А в море, — пояснил Конан, стараясь говорить беспечно.

— Жалко! — решительно сказал Эклан. — Сгинет она там вместе с нами.

— Кто говорит, что мы там сгинем? — возмутился Конан.

— Почему ты все время употребляешь слово «мы»? — вмешался моряк с разбитым носом. Его звали Сонтий.

— Потому что я, вероятно, пойду в море с вами. Покажите-ка мне дом этого вашего Меноэса.

Знатный, должно быть, кровопийца. Я постараюсь наняться к нему на корабль. А если он мне откажет, я его обворую. Так или иначе, эта история с долгами и кровью в магическом кристалле закончится.

Они устроили Азеллу спать прямо в кабачке, под стойкой, где у хозяина хранились тряпки, щетки и посуда, и Сонтий вместе с Конаном вышел на улицу.

* * *

Дом Меноэса стоял недалеко от порта. Можно сказать, он знаменовал собой границу между кварталами, где селилось простонародье, в основном портовый люд, и районами, где обитали богачи и знать. Это был трехэтажный особняк, выбеленный, как снег, с крупной, немного аляповатой лепниной, украшающей фасад. Забраться в такой дом, прикинул Конан, привыкший лазать по отвесным скалам своей горной родины, не составит никакого труда. Впрочем, до этого, может быть, еще и не дойдет.

Широкий, богатый дом глядел на улицу, словно толстая женщина с полуоткрытым ртом.

— Вот здесь он и живет, — сказал Сонтий и потянулся к дверному молотку.

Им открыл не слуга, а сам хозяин, господин Меноэс. Это был смуглый, полноватый человек с острыми чертами лица. Его черные глаза смущенно бегали, уходя от взгляда собеседника. Многочисленные морщины свидетельствовали о привычке постоянно гримасничать. Завидев своего матроса, Меноэс расплылся в улыбке, но посмотрел не на стоящих на пороге людей, а куда-то вбок.

— Здравствуйте, господин Меноэс, — поклонился Сонтий. — Я вот к вам человека одного привел. Говорит, хотел бы пойти с нами в море. Если вы не против.

— А вы проходите, проходите оба, — сказал Меноэс и, украдкой, воровски, скользнув глазами по Конану, торопливо воззрился в другой угол. — Я велю угостить вас фруктами. Мне нужны люди, — добавил он с напористой откровенностью.

Все это не понравилось Конану и в то же время задело его, возбудило его любопытство. Он шагнул за порог и оказался в полутемном помещении, где угадывались многочисленные вазы и статуи. Все это поблескивало полированными гранями. Статуи были из черного дерева — вывезенные из Дарфара и Куша. Видимо, у зингарского купца часто случались дела в этих странах и он успел полюбить странное искусство черных народов. Ничего особенного, впрочем, Конан в этом не видел. Он тоже любил Черные Королевства. Там у него остались друзья. И горячие женщины с блестящими, угольно-черными лицами и сверкающими белками огромных глаз, с нежными розоватыми ладошками и подвижными пухлыми бедрами.