Смерть Канарейки - [26]

При последних словах Кливер взвился и негодующе запротестовал. Но тут же он изменил свою тактику. Презрительно улыбнувшись, он достал кожаный бумажник и, вынув оттуда сложенный листок бумаги, подал его Маркхэму.

– Мне не составляет труда оправдаться, – заметил он. – Вот что было вручено мне за недозволенное превышение скорости возле Бунтона, Нью-Джерси. Обратите внимание на дату и на точное время: 10 сентября – вчера, половина двенадцатого ночи. Ехал в Хоунхэтконг и попался полицейскому на мотоцикле, когда проезжал Бунтон. Завтра утром надо явиться в суд. Чертовски непокладистые эти загородные констебли.

Он пытливо взглянул на Маркхэма.

– Вы не могли бы это уладить? У меня масса дел завтра, а из-за этой чертовой поездки…

Маркхэм, небрежно просмотревший повестку в суд, сунул ее карман.

– Постараюсь что-нибудь сделать для вас, – пообещал он, любезно улыбаясь. – А теперь расскажите мне все, что знаете.

Кливер в раздумье попыхивал сигарой. Затем, откинувшись в кресло и положив ногу на ногу, он заговорил с кажущейся откровенностью.

– Сомневаюсь, что смогу вам помочь… Мне нравилась Канарейка, как ее прозвали, я даже был одно время порядочно привязан к ней. Делал массу глупостей, писал ей идиотские письма, когда был на Кубе в прошлом году. Даже снялся с ней вместе в Атлантик-Сити. – Он сделал гримасу, выражающую досаду на себя. – Потом она сделалась равнодушной и холодной, несколько раз отменяла наши свидания. Я спросил, какого черта все это значит, но в ответ услышал только требование денег.

Он остановился и посмотрел на кончик сигары. В его прищуренных глазах мелькнула злобная ненависть, на щеках выступили желваки.

– Тут не стоит врать. У нее были эти письма и фотографии, она выудила из меня приличную сумму, прежде чем я получил их обратно…

– Когда это было?

Наступило мгновенное колебание.

– В июне этого года, – ответил Кливер. Дальше он вдруг заторопился. – Мистер Маркхэм, – в его тоне слышалась горечь, – я не хочу поливать грязью мертвых, но эта женщина была самой изощренной, хладнокровной шантажисткой, какую я только встречал. И надо еще сказать, что я у нее был не единственный источник дохода, были и другие… Я случайно знаю, что она порядочно пообчистила Луи Мэнникса – он рассказывал мне об этом.

– А другие имена вы можете назвать? – спросил Маркхэм, пытаясь скрыть свое нетерпение. – Я уже слышал о Мэнниксе.

– Нет, не могу, – ответил с сожалением Кливер. – Я встречал Канарейку с разными людьми, последнее время особенно часто с одним. Но я никого из них не знаю. Я думаю, дело с Мэнниксом давно уже умерло и похоронено. Тут для вас нет ничего интересного. Но есть и другие, более поздние, чем Мэнникс, которые могли бы вам облегчить дело, если бы вы сумели их найти. Я сам легко смотрю на вещи и принимаю их такими, какие они есть. Но существуют люди, которые дошли бы до белого каления, если бы она проделала с ними то же самое, что и со мной.

Несмотря на свою исповедь, Кливер отнюдь не произвел на меня впечатление покладистого малого, «легко смотрящего на вещи», а, скорее, показался холодным, скрытным, волевым человеком, неподвижность которого обусловливалась хитрой политикой. Маркхэм пристально изучал его.

– Так вы думаете, что своей смертью она могла быть обязана мести какого-нибудь разоренного поклонника?

Кливер тщательно взвесил свой ответ.

– Кажется вероятным, – наконец сказал он. – Она должна была до этого докатиться.

После короткой паузы Маркхэм спросил:

– Вы случайно не знали молодого человека, в котором она принимала участие – невысокий, приятной наружности, светлые усики, голубые глаза, по имени Скил?

Кливер насмешливо фыркнул.

– Это не по ее специальности – она не интересовалась молодыми людьми, насколько я знаю.

В этот момент мальчик-посыльный подошел к Кливеру.

– Простите за беспокойство, сэр, вашего брата вызывают по телефону. Сказали, что по важному делу, а так как его нет сейчас в клубе, телефонист подумал, что, может быть, вы знаете где он.

– Откуда я знаю, – огрызнулся Кливер. – Не приставайте ко мне никогда с этими его звонками.

– Ваш брат сейчас в Нью-Йорке? – рассеянно спросил Маркхэм. – Я знавал его когда-то. Он ведь из Сан-Франциско?

– Да, фанатичный калифорниец. Приехал в Нью-Йорк на пару недель, чтобы возвратившись, еще больше оценить Фриско.

Мне показалось, что это было сказано неохотно, и вообще у меня создавалось впечатление, что Кливер был чем-то обеспокоен. Маркхэм, видимо, был слишком захвачен стоящей перед ним проблемой, и не замечал раздраженного вида собеседника, который сейчас же вновь обратился к теме об убийстве.

– Я знаю человека, который раньше интересовался Оделл, может быть, это тот самый, кого вы ищите, – высокий, лет сорока пяти, с седыми усами (я понял, что он описывает Спотсвуда). Я видел их вместе у Мокена на прошлой неделе.

Маркхэм был разочарован.

– К сожалению, он вне подозрений… но не он же один был близок с девушкой… Может быть, вы все-таки пороетесь в памяти и припомните еще кого-нибудь?

Кливер, казалось, задумался.

– Если вас интересует просто, кто пользовался ее доверием, – сказал он, – то я мог бы назвать доктора Линдквиста, доктор Лмбруаз Линдквист, кажется, он живет где-то возле Лексингтон-авеню. Но не знаю, сможет ли он вам чем-нибудь помочь. Правда, одно время он был к ней очень привязан.