Фило Вэнс, детектив любитель.
Джон Маркхэм, окружной следователь в Нью-Йорке.
Сержант Хис, из бюро уголовного розыска.
Эфраим Гарден, профессор химии.
Марта Гарден, его супруга.
Флойд Гарден, их сын.
Вуд Свифт, племянник Гарденов.
Зелия Грэм, молодая спортсменка, знакомая Флойда Гардена.
Лоу Хаммль, пожилой любитель скачек.
Мэдж Уезерби, женщина с драматическими наклонностями.
Сесиль Крун, еще один знакомый Флойда Гардена.
Вероника Битон, сиделка в доме Гарденов.
Доктор Майльс Зиферт, домашний врач Гарденов.
Снид, садовник Гарденов.
Хеннесси, Сниткин, Сэлливан, Берк, чины бюро уголовного розыска.
Доктор Эмануэль Доремус, судебный врач.
Капитан Дюбуа, эксперт по отпечаткам пальцев.
Детектив Беллами, другой эксперт в той же области.
Питер Квакенбуш, казенный фотограф.
Джекоб Ханникс, букмэкер.
Карри, лакей Вэнса.
(Пятница, 13 апреля, 10 ч. веч.)
Ужасное, во многих отношениях совершенно необыкновенное преступление, совершенное в доме Гарденов в день розыгрыша Ривермонтского Большого приза, было так умело задумано, что только по чистой случайности, или я бы сказал, вследствие неожиданного вмешательства, оно вообще было раскрыто. Я считаю, что это было одним из самых больших успехов Фило Вэнса, т. к. только его необыкновенное понимание человеческой природы, его поразительный нюх к подпочвенным течениям повседневной жизни привел его к истине.
Убийство в день Ривермонтского приза было поразительной смесью страсти, скупости, честолюбия и увлечения скачками. Была тут также и примесь ненависти.
Для нас это дело началось вечером 13 апреля. Мы сидели в квартире Вэнса, вместе с его приятелем, следователем Маркхэмом. Обед, как всегда у Вэнса, был превосходный, и после него мы уселись в библиотеке за рюмкой удивительного коньяка «Наполеон, 1809». Вэнс и Маркхэм рассуждали о преступлении вообще. Вэнс отрицал возможность возникновения «волн преступности», утверждая, что преступление — нечто совершенно личное, не поддающееся никаким законам. Во время разговора в комнату вошел Карри, старый английский лакей Вэнса. Мне показалось, что ему не по себе. По-видимому, и Вэнс почувствовал что-то необычное в его манере, потому что он повернулся и спросил:
— В чем дело, Карри? Видели вы призрак, или в доме грабитель?
— Только что звонили по телефону, сэр.
— Какие-нибудь скверные вести от ваших? — спросил Вэнс.
— О нет, сэр, звонили не мне, один джентльмен…
— Джентльмен, Карри?
— Он говорил, как джентльмен, сэр. Это не был простой человек у него был культурный голос, сэр.
— Раз вы так много узнали по голосу, — сказал Вэнс, — может быть, мне сообщите возраст этого джентльмена?
— Мне кажется, что он был средних лет или немножко старше, — сказал Карри. — Голос его звучал солидно и основательно.
— Великолепно, — сказал Вэнс, гася папиросу. — Зачем же звонил этот основательный, солидный джентльмен средних лет? Хотел он говорить со мной и назвал ли он свое имя?
В глазах Карри появилось тревожное выражение:
— Нет, сэр, это-то и странно. Он сказал, что не хочет говорить с вами лично и что он не назовет свое имя. Но он просил меня кое-что передать вам. Он заставил меня записать это слово в слово и затем прочесть ему. И когда я это сделал, он повесил трубку. Вот это послание, сэр, — и он протянул Вэнсу листок блокнота.
Вэнс взял его и кивком приказал Карри удалиться. Потом он стал разглядывать бумажку. Глаза его несколько затуманились. Он прочел послание еще раз более внимательно и откинулся в кресле.
— Честное слово, — прошептал он, — весьма необыкновенно! Это, конечно, вполне понятно, но я не улавливаю связи.
— Что это — секрет? — с некоторым неудовольствием спросил Маркхэм.
Вэнс виновато посмотрел на него:
— Простите меня, Маркхэм, мой ум невольно двинулся по рельсам. Простите. Вот послание, которое записал Карри: «В доме профессора Эфраима Гардена имеется весьма тревожное психологическое напряжение, не поддающееся диагнозу. Перечтите то, что известно о радиоактивном натрии. Взгляните книгу XI-ую Энеиды, строчку 875. Хладнокровие существенно». Курьезно, не правда ли?
— Мне это кажется довольно-таки бессмысленным, — сказал Маркхэм. — Разве вы водитесь с сумасшедшими?
— О, это совсем не был сумасшедший, — заверили его Вэнс. — Это загадочно, я признаю, но довольно ясно.
— Во имя неба, какое отношение имеют друг к другу профессор, натрий и Энеида?
Вэнс глубоко затянулся папиросой перед тем, как ответить.
— Эфраим Гарден, о котором вы наверное слышали, один из наиболее известных специалистов по химии в нашей стране. Кажется, он профессор химии в Стейвезантском университете. Его последние изыскания касались радиоактивного натрия. Удивительное открытие, Маркхэм. Новый радиоактивный натрий, по-видимому, открывает новые пути для лечения рака. С другой стороны, радий и радиоактивные вещества могут быть очень опасны, если попадают в нормальную ткань человеческого тела. Открытие радиоактивного натрия сильно продвинуло дело вперед…
— Все это весьма увлекательно, — иронически сказал Маркхэм, — но что это имеет общего с вами или с тревогой в доме Гарденов? А уж, в особенности, с Энеидой. Во времена Энеиды не знали о радиоактивном натрии!
