Смерть как перемена жизни - [31]

Задавая вопрос в иной области, нежели область социализма, — наше духовное движение является, ведь, всё ещё маленькой кучкой, состоящей, как говорят люди, из чудаков, полубезумных людей, — так вот, задавая вопрос разумным людям, тем, кто действительно понимает идеи времени, мы повсюду в последнее десятилетие обнаруживали чудовищную духовную пустыню. Среди церковных теологов возникла странная дискуссия: а жил ли вообще Христос Иисус, или нет? Он не мог быть каким–то внеземным существом, Он был «простым человеком из Назарета» — вот какой темой были озабочены они. А что ещё? Что ещё можно было найти? И вот, в то время, когда люди «освободились от всякой веры в авторитет», в то время, когда люди руководствовались правилом «проверяй всё, и используй лучшее», — мы обнаруживаем слепую веру в авторитет тех, кто, как это говорят, «двигал науку». Слепая вера в авторитет во всех областях! Слепая вера в авторитет в областях от истории до медицины. Никто не считал удобным для себя что–либо знать о том, от чего зависит здоровье; заботиться об этом предоставили тем, кто был авторитетом в этой области. Просто ужасающая вера в авторитет! Надо же так цепляться за остатки, за лохмотья того, что сохранилось из прошлого, что держится на привычке к удобству. Никакого стремления, осознания того, что человечество нуждается в духовном обновлении!

Тот, кто может наблюдать духовнонаучным образом, обнаружит, что на Востоке Европы, — я бы сказал, посреди огненных знамений и благодаря чисто природным процессам возвещает о себе некий новый дух. Кто может наблюдать, обнаружит, что под позорнейшим внешним ярмом на Востоке Европы, в самих душах одурманенных жителей этого Востока Европы, развиваются грядущие времена. Знаменательно, как, начиная с девятого столетия, от остальной Европы отодвигается на Восток то, что должно сохраниться, то, что не должно было быть пожрано (angefressen) Западом, то, что выступило тогда в различные столетия во внешних формах так называемого Русского Государства, удивительным образом внутренне сохраняя нечто древнее. В оболочке этой древности, подобной кокону, подготавливается новое для позднейшей культуры! Можно сказать: мистериальный культ всё ещё сохраняется внутри этого русского народа, русский народ живёт с мистериальными представлениями, он мало понимал абстрактные религиозные понятия Запада, однако он чувствовал многое. Русский народ в своём глубинном, самом глубинном внутреннем мире чувствовал культовые формы, чувствовал то, что в образной форме приводило человеческую душу к Божественному. В собственной душе человек на Востоке чувствовал то, исходя откуда, ведущие религиозные деятели Запада (Римские Папы — примеч. перев) восприняли титул: «Понтифик», что означает «делатель моста», «строитель моста» в духовную сторону, по ту сторону. Но на Востоке из древности ещё сохранилось многое, необходимое для того, чтобы, не будучи затронуто новым, новым материалистическим началом, по крайней мере, зарезервировать такой мост в духовное.

А теперь сопоставим с этим нынешнее знамение времени! Можно сказать: самая, что ни на есть горчайшая ирония человеческой эволюции, человеческого развития проливается на Востоке Европы, самая горькая ирония! Карикатура на всякое высокое стремление человечества проявляется в ленинизме, в троцкизме, как завершающее карикатурное последствие чисто материалистических социалистических идей, проявляется как одежда, которая не подходит к телу, которая «напяливается» на людей Востока. Ещё никогда не происходило столкновения противоположностей бОльших, чем столкновение Души европейского Востока и античеловеческого троцкизма или ленинизма. Это говорится не в связи с какой–либо симпатией или антипатией, это говорится из познания, из того познания, которое должно показывать нам, как нечто страшное затевается на европейском Востоке, затевается посредством сплачивания величайших противоположных начал, которые когда–либо сходились вместе. Это также должно указывать нам на то, о чём отчётливо говорят знамения времени. Это должно указывать нам, что начинать следует с серьёзного отношения к духовной науке; с её помощью мы хотим подступиться к действительности. Ведь с её помощью можно проникнуть к современной действительности.

Тагор прочитал японцам замечательную речь, — Рабиндранат Тагор, — речь о духе Японии. Он, Тагор, говорил как человек Востока; но люди на Востоке сегодня говорят так, что европеец, если только он захочет, может кое–что понять. Однако если углубиться в то, что сказал Тагор о духе Японии, углубиться в то, что он, собственно, хотел сказать всему миру, можно обнаружить, что Тагор, как и все прозорливые люди Востока, знает: Восток хранит древнюю спиритуальную культуру, спиритуальную культуру, которую мудрецы Востока заботливо сохраняют в тайне, которую они не делают доступной простому народу. Но эту спиритуальную культуру они внедрили, воплотили в социальные учреждения, вплоть до новейшего времени. Культура эта целиком и полностью спиритуальна, но время её истекло. Вот почему она на всём азиатском Востоке выступает навстречу нам, как нечто неестественное. Люди, которым присущ древний спиритуальный образ ощущений, усваивают западные формы мышления, западные культурные формы. Вследствие этого выходит наружу нечто страшное, поскольку спиритуальное мышление, — как оно выработано у японцев, — подвижно, оно способно проникать в действительность. Братаясь с европейско–американским материализмом, оно, — поскольку европейский материализм не хочет одухотворяться, — оно естественным образом, наверняка обгонит, опередит его. Ведь у европейца отсутствует та подвижность духа, которую имеет японец. Он имеет её как наследие древней спиритуальности.