Смерть как искусство. Том 2. Правосудие - [29]

Лицо Арцеулова мгновенно побагровело и стало тяжелым и страшным.

– Прекрати молоть чушь! – зашипел он, оглядываясь на девушку за буфетной стойкой. – По-твоему, я и Лесогорова грохнул? Зачем? Тоже из-за Ленки? Дурак ты, Саша, и не лечишься. Тебя послушать, так люди из-за любви черт знает на что способны.

– А разве нет? – невинно осведомился помреж.

– Не знаю. Лично я – нет. – Арцеулов, казалось, немного успокоился. – Я Лену давно простил. И вообще, у меня с личной жизнью все в порядке, и ты это прекрасно знаешь. Я к Льву Алексеевичу претензий не имею.

– Это ты кому-нибудь другому расскажи!

– Да тише ты! Чего орешь? – Арцеулов снова тревожно оглянулся на буфетчицу, которая мирно резала колбасу и красную рыбу и делала бутерброды.

– Что я, не вижу, как ты его ненавидишь? – продолжал Федотов, понизив голос. – Да тебя всего трясет, когда он в одно с тобой помещение входит. И не я один, вся труппа в курсе твоей пламенной любви к Богомолову. А мальчишку ты убил, чтобы подозрение от себя отвести. Ловко придумано, только старо, как мир. Думаешь, сыщики поведутся на твою хитрость? Уж если я догадался, они тем более допетрят.

Арцеулов медленно отодвинул чашку на середину стола, прикрыл на мгновение глаза, а когда открыл их, на лице его сияла добрая и слегка недоуменная улыбка.

– Да что ты, в самом деле, Саша! – проговорил он вполне мирно. – Ты не болен, случаем? Ты вообще себя слышишь? Что ты несешь? Ты что, всерьез думаешь, что это я сделал?

– Думаю, – кивнул Федотов. – И не только я один. Скажи спасибо, что милицейские пока еще так не думают, но это вопрос дней, а то и часов. Тебя труппа уважает, ты заслуженный артист, поэтому все молчат, но это только до поры до времени. Так что готовься, доктор Астров.

– Александр Олегович, вы кушать будете? – окликнула помрежа буфетчица. – У нас сегодня рыбка красненькая на редкость удачная, нежная и почти совсем несоленая. Подать вам?

Федотов вскочил и кинулся к двери.

– Нет, спасибо, я попозже, – крикнул он на ходу.

Михаил Львович Арцеулов снова остался один. Он некоторое время посидел за столом, потом поднял голову и позвал буфетчицу:

– Рыбка хорошая, говоришь?

– Отличная! Давно такой не было, – с готовностью откликнулась девушка.

– Тогда давай парочку бутербродов. И еще чайку.

Похоже, разговор с помощником режиссера на аппетите актера Арцеулова никак не сказался.

Следователь Блинов милостиво разрешил Насте Каменской ознакомиться с бумагами Лесогорова, изъятыми в квартире при театре, но только у себя в кабинете.

– Выносить не дам ни одной страницы, – категорично заявил он.

– А можно, я сниму копии и возьму домой? – попросила Настя.

Следователь выразительно покрутил пальцем у виска.

– Ты видела, сколько этих бумаг? Любой ксерокс сдохнет, пока ты их копировать будешь. Сиди здесь и читай, если тебе так прибило.

Читать в кабинете Блинова не хотелось, но Настя понадеялась на удачу: она пока просто поработает с этими бумагами, разберется, что там к чему, а за это время какое-нибудь решение придет в голову. В конце концов, Николай Николаевич сам поймет, что ему неудобно, когда рядом за свободным столом сидит кто-то посторонний. Она положила перед собой три папки – красную, синюю и черную, тетрадь со стенограммами и разрозненные листы, собранные по всей квартире, и принялась за сортировку. То и дело ей звонил Антон Сташис, который в соседнем помещении изучал содержимое жесткого диска компьютера Лесогорова и многочисленных флэшек и спрашивал, нужен ли им тот или иной файл.

– Анастасия Павловна, а я был прав насчет блога, – радостно сообщил он по телефону. – Лесогоров щедро делился знаниями, почерпнутыми во время походов на светские тусовки и в клубы. Всех, кого только можно, грязью облил. Я вчера в Интернете сидел читал, а сегодня нашел в его компе файл с заметками, он, видать, сразу после получения впечатлений все записывал, чтобы не забыть, а в блоге выступал примерно раз в неделю.

– Вот их всех и выписывайте, – вздохнула Настя.

В другой раз он озадаченным голосом поведал, что нашел целый файл, посвященный шекспировскому «Гамлету».

– Надо?

– Дайте подумать, – попросила Настя.

«Гамлет». Могут ли соображения молодого журналиста по поводу этой пьесы иметь отношение к убийству? Крайне маловероятно. Тем более в «Новой Москве» такого спектакля не было, так что нет никаких оснований думать, что в этих заметках может содержаться информация об актерах и других работниках театра. Но, с другой стороны, чем трагедия Шекспира могла заинтересовать Артема? Он не искусствовед, не филолог, не режиссер и даже не актер, для чего ему размышлять над пьесой? Есть вопрос, а коль на него нет ответа, его надо искать и найти во что бы то ни стало, это одна из главных заповедей тех, кто пытается раскрывать преступления.

– Распечатайте мне этот файл, – попросила она и снова углубилась в бумаги.

Никакой сортировки у нее не получилось, все бумаги Лесогорова представляли собой распечатки текста пьесы с рукописными правками и чистовые варианты. Собственно, чистовой вариант был только один – последний, вынутый прямо из принтера, на всех остальных пестрели пометки и вставки, сделанные то карандашом, то ручкой. И никаких посторонних материалов среди этих бумаг не оказалось. То ли их не было вовсе, то ли их все-таки унес с собой преступник.