Смерть империи - [88]

Гости спросили меня, как поведут себя Соединенные Штаты, когда Литва объявит о своей независимости, и можно ли рассчитывать на помощь США, если СССР предпримет экономическую блокаду.

Я объяснил, что официального ответа на их вопросы дать не могу и сомневаюсь, чтобы Вашингтон пожелал бы отвечать на них в отвлеченном плане. Правительства не любят гипотетических вопросов. Я мог бы высказать лишь свое личное мнение.

По первому вопросу Правительство Соединенных Штатов и, по сути, все американцы отнесутся к Литве с симпатией, если та объявит о независимости. Тем не менее, немедленного признания скорее всего не последует, поскольку для признания необходимо удостовериться, что правительство на самом деле контролирует территорию, на которую притязает. Если Литва останется под действенным советским контролем, американское правительство вряд ли признает ее правительство независимым, с какой бы симпатией к нему не относилось.

Немедленное признание со стороны Соединенных Штатов, сказал я им также, способно побудить советских твердолобых применить силу. Для них это окажется прямым вызовом, а Москве известно, что Соединенные Штаты, какие бы чувства ими ни владели, не пойдут на риск ядерной войны, пытаясь обеспечить военную защиту Литвы. Раннее признание, помимо прочего, лишит советских умеренных руководители возможности вести переговоры относительно независимости, поскольку их станут обвинять в капитуляции перед «врагом» в холодной войне.

Относительно же экономической помощи я мог сказать лишь то, что из–за границы — ни американцам, ни немцам, ни шведам, ни кому бы то ни было еще — оказалось бы невозможно направлять экономическую помощь в том случае, если СССР прибегнет к блокаде. Советские вооруженные силы держат под контролем границы того, что считается Советским Союзом, и, если они не позволят, чтобы поставки пересекли эти границы, понадобятся военные действия, чтобы эту помощь доставить. Литовцам ни в коем случае не следует рассчитывать на то, что Соединенные Штаты или любая другая иностранная держава будут в состоянии оказать им прямую помощь, если действия Литвы вызовут военные или экономические санкции со стороны Москвы.

Один из гостей (я запамятовал, кто именно) посмотрел мне прямо в глаза и заключил:

— Значит, мы сами за себя. Вы за демократию и самоопределение, но мы сами за себя.

Слова задели за живое.

— Духовно и политически вы не совсем сами за себя, — сказал я, представляя дело в перспективе. — Мы не признаем, что вы на законном основании являетесь частью Советского Союза, и никогда не признаем, если только это не окажется свободным волеизлиянием народа Литвы. Если последуют попытки применить против вас силу или объявить экономический бойкот, наша реакция будет резкой, хотя и ненасильственной.

Не могу сказать заранее, в чем она выразится, поскольку все будет зависеть от обстоятельств, но ясно, что придет конец советско–американскому сотрудничеству, едва–едва начавшемуся. Добрые отношения с Соединенными Штатами и с Западом в целом жизненно необходимы для перестройки, и все это полетит в тартарары, если на Литву — или любое из прибалтийских государств — обрушатся репрессии. Вот почему я не говорю, что мы ничего не станем делать, дабы поддержать вас. Если вам удастся успешно осуществить ваши планы, то в отнюдь не малой степени и потому, что Москва знает: в случае применения силы ее ждет очень неприятная реакция Запада.

Однако, если все и в самом деле пойдет не так и Советское правительство применит силу, мы никак не сможем защитить вас. Вы будете так же уязвимы, как и китайские студенты на площади Тянаньмынь. В этом смысле вы и действительно сами по себе. Сожалею, что это так, а не иначе, но, утверждая что–либо другое, я не говорил бы правду.

Молчание. Десять секунд. Может, двадцать. Казалось, что дольше. Затем голос:

— Когда вы так ставите вопрос, нам, полагаю, следует согласиться. Да мы и не считали никогда, что другие станут делать нашу работу за нас.

Мы обратились к более легким темам. Нужно было получше узнать друг друга, ведь моим коллегам и мне предстояло в ближайшие месяцы находиться в постоянном контакте с этими и другими лидерами «Саюдиса».

Националисты на подъеме

Несмотря на то, что Горбачев прихлопнул эстонцев, когда те попытались в 1987 году утвердить свой суверенитет, они упорствовали, и их соседи в Литве и Латвии стали делать то же самое.

К февралю 1988 года все три республики сделали национальные языки «государственными языками». Прежде официальными были и русский и языки республик, но русские, жившие там, редко овладевали местным языком и общались с эстонцами, латышами и литовцами только на русском. Теперь, после переходного периода, все липа и организации республиканского подчинения обязаны были вести дела на местном языке, если того пожелают их клиенты.

Затем, в скорой последовательности, Верховные Советы всех трех республик заявили об экономической автономии и предприняли попытки ограничить иммиграцию. В мае литовский парламент принял декларацию о суверенитете почти идентичную эстонской, которая шестью месяцами раньше была решительно отвергнута Москвой. В июле то же самое сделали латыши.