Смерть идет по пятам - [2]

— Простите… Боже, да это, кажется, Питер Сарджент.

— Лиз Безземер!

Мы уставились друг на друга в изумлении, хотя удивляться было нечему, ведь мы встречались чуть ли не каждый месяц на том или ином приеме, и я не раз пытался договориться с нею о встрече, но безуспешно, поскольку по природе я робок, а вокруг нее постоянно крутятся молодые парни. Казалось бы, нет ничего странного в том, что в пятницу, накануне уик-энда, мы столкнулись на Лонг-Айленде в Кэннон-Болл-Экспрессе, но тем не менее мы оба изобразили удивление при виде друг друга.

Удивление переросло в восторг, по крайней мере, с моей стороны, когда я узнал, что она собралась навестить тетю с дядей, проживающих в Истхэмптоне.

— Мне обязательно нужно было развеяться, а поскольку мамуля сейчас находится в Лас-Вегасе, добиваясь развода (Лиз, несмотря на то, что была двадцатипятилетней девушкой с голубыми глазами, темно-каштановыми волосами и фигурой девы с подсвечника, все еще называла свою родительницу «мамулей» — о чем-то это да говорит, я думаю), и мне не последовало никаких приглашений на этот уик-энд, я решила съездить к своей тетушке, которая зазывала меня к себе все лето. Так, значит, вы тоже туда направляетесь?

Я кивнул. Мы еще немного поговорили на эту тему. Оказалось, что ей известна миссис Вииринг, что она даже знает, где та живет — всего в полумиле от дома ее тетки! Я сразу почувствовал вожделение — вполне умеренное, но настойчивое. Я мысленно ласкал великодушную игру случая.

— Надеюсь, вы не относитесь к числу друзей миссис Вииринг… Я хочу сказать, что она очень мила, но знаете ли…

— Себе на уме?

— Это мягко сказано.

Лиз скорчила рожицу.

Я заметил, что у нее под простеньким золотистого цвета хлопчатобумажным платьем ничего нет. Абсолютно ничего, по крайней мере, бюстгальтера точно. Не знаю, по какой причине, но мне это понравилось, и я решил, что Кристиан Диор, в конце концов, нормальный парень.

— Ну, это только работа, — туманно бросил я. — У нее родился какой-то план или что-то в этом роде, и она хочет, чтобы я проконсультировал ее. Такова, черт побери, жизнь. Вот почему я выбрался из города на уик-энд, а может быть… и побольше, — осторожно добавил я, но Лиз, полностью соответствуя распускаемым о ней слухам, была действительно самой неромантической девушкой Нью-Йорка. Хотя среди ее дружков были видные парни, которым она, вне всякого сомнения, доставила немало удовольствия, она, похоже, была не из тех, кто любит свидания при луне или обожает обмениваться многозначительными взглядами в переполненных комнатах. Она была совершенно простой, обыкновенной девушкой, и это мне понравилось, если, конечно, забыть о ее «мамуле».

— Прекрасно.

Она холодно посмотрела на меня, холодно, насколько это возможно в душном вагоне, где температура была наверняка более ста градусов по Фаренгейту и где все было как в тумане от дыма.

— У вас ведь свою собственная фирма, так?

— Да, — бросил я, кивнув головой, — с тех пор, как я оставил редакцию «Глоуб».

— Должно быть, это ужасно интересно, — сказала она, подражая голосу незабвенной Брин Мавр. — А я сейчас работаю в «Харперз Базаар».

— Я даже не знал, что вы работаете.

— Да, работаю. Точнее, подрабатываю.

— И что вы там делаете?

— Ну… как бы объяснить… Впрочем, вам это хорошо известно.

Действительно, мне это было известно. Во всем Нью-Йорке немало таких неопределенного возраста изящных девушек, совсем не бедных, с жемчужными комплектами фирмы «Текла» и набором черных платьев, девушек, которые между посещением занятий в колледже и своим первым замужеством подрабатывают в журналах мод. Они очаровательны, обожают искусство больше любого бизнеса и постоянно фланируют от картинных галерей на Пятьдесят седьмой улице до «увеселительных вечеринок» на Секонд-авеню, где представители высокой богемы дают коктейли в честь знаменитостей.

Лиз, будучи членом такого общества, занимала в нем довольно приличное положение, но всячески старалась сохранить свою индивидуальность: она была не из тех модных глупышек, заканчивающих свою карьеру именно на этом. Она могла совершенно спокойно общаться и с молодым поколением Уолл-стрита, и с Ньюпортской бандой, и с командой Палм-бича и даже с холостяками, завсегдатаями ночных клубов, — полагавшими, что Пятьдесят седьмая улица — это просто какой-то переулок на пути от Пласа до Сент-Регис.

Мы поговорили также о наших общих знакомых. Я слишком мало общался с людьми ее круга, но хорошо их знал, поскольку состоял он в основном из моих бывших школьных друзей и из тех профессиональных зомби, с которыми, если ты живешь в Нью-Йорке и временами бываешь в свете, рано или поздно сталкиваешься.

Когда мы остановились в Спеонке — то ли заправиться водой, то ли еще по какой-то причине, я уже не говорю о том, чтобы прихватить новых пассажиров, я спросил ее, что ей известно о миссис Вииринг.

— Вряд ли я знаю о ней больше других. Просто на нее все время натыкаешься, вот и все. Она приехала откуда-то с Запада. Кажется, после смерти мужа ей досталось немалое состояние. Наверняка она пытается пробиться в светское общество, разыгрывая из себя безутешную вдову.