Смерть и Золотой человек - [30]

— Он, естественно, ее любит.

— Любит? — презрительно повторил мистер Нейсби. — Он ее обожает! Обожествляет! Кого угодно спросите.

— Да. Но…

— Разумеется, молодой Дуайт не полный идиот. Нет. Если она задумала нечто экстраординарное, это сходит ей с рук не так легко. Но даже в таких случаях он никогда не говорит: «Нет-нет, милочка, этого делать нельзя, успокойся и ступай к себе в комнату», как мой отец всегда говорил моим сестрам — и как я сказал бы своим дочерям, если бы они у меня были. Нет, молодой Дуайт спокойно излагает ей свои возражения, чтобы она сама поняла, что она не права.

— Да, понимаю. Но я хотел спросить у вас о другом…

— Ей, — продолжал мистер Нейсби, — нужен муж.

— Вы так считаете?

— Я знаю. Только не один из тех молокососов, что увиваются за нею. Ей нужен человек постарше. Опытный. Что станется с нею, если бедный Стэнхоуп… один из лучших друзей, какие у меня были… что с ней станется, если он умрет? А ведь такое возможно. Даже сейчас.

Смитон закончил снимать отпечатки. Мистер Нейсби, который со своей пуританской серьезностью склонял голову то влево, то вправо, чтобы смотреть на Ника из-за плеча эксперта, взял платок и вытер руки.

Ник все не сдавался:

— Но как же насчет яблока, сэр? Повторяю вопрос: прикасался ли к ножу сам мистер Стэнхоуп — когда-либо?

— Нет.

— Вы совершенно уверены?

— Совершенно, молодой человек. Если уж на то пошло, он даже к буфету не прикасался.

Смитон, стоявший у противоположного конца стола, склонился с лупой над карточкой и посыпанным порошком ножом. Вдруг он поднял голову. Голос его оставался тихим и бесстрастным.

— Вдобавок к тому, что отпечатки мистера Стэнхоупа имеются на ручке ножа, инспектор, его пальцы оставили отпечатки по всей поверхности буфета. А также на вазе для фруктов.

— Где-нибудь еще?

— На камине и обеденном столе.

— А что вещественные доказательства? Фонарик? Эль Греко?

— На них ничего, кроме пятен от перчаток. На мебели имеются и другие отпечатки, но все они старые.

Мистер Нейсби о чем-то размышлял.

— Мне все равно, о чем толкует ваш подручный, инспектор, — сердито вмешался он. — Молодой Дуайт не прикасался ни к ножу, ни к буфету. Спросите Кристабель. И потом, разве вы сами не помните? Разве вас здесь не было?

— Нет.

— Верно, не было! Теперь я припоминаю. Вы с Бетти были наверху. Вы вошли в тот момент, когда Элинор, молодой Дуайт и я вернулись из столовой. Элинор несла на подносе бокалы.

Верно. Ник вспомнил.

Он закрыл глаза. Он попытался во всех подробностях мысленно воспроизвести ту сцену. Кристабель у камина. Винс Джеймс за столиком для игры в нарды. Элинор, несущая на одной руке поднос. Дуайт Стэнхоуп, который небрежно следует за дочерью, сунув руки в карманы. Нейсби… нет, вспомнить, где тогда был Нейсби, он не мог.

То в целом обычное происшествие вдруг приобретало немалую важность; однако его смысл ускользал от Ника, как будто он стучался в запертые двери подсознания. Далее, во всяком случае, ничего не случилось. Они разговаривали — довольно бессвязно — до половины первого; потом все пошли спать.

Ник открыл глаза.

Он ходил вокруг стола, забыв о присутствии мистера Нейсби. Сейчас, как оказалось, он стоял перед картиной Эль Греко «Озеро».

Сюжет картины был малопонятен. Озеро размером с Кенсингтонский пруд на фоне мексиканского или южноамериканского пейзажа окружала группа людей; очевидно, они собирались нырнуть в воду. Люди стояли спиной к зрителю, в воде отражались их алчные лица — художник замечательно передал выражение. На заднем плане на коленях стояла фигура, в которой угадывался христианский монах; он, видимо, молился. Из-за куста выглядывала другая фигура, по всей вероятности женская; женщина смеялась.

Картина вызывала чувство неловкости, неприязнь, однако невозможно было отрицать мастерство художника.

— Нравится? — спросил мистер Нейсби.

— Что? А, нет, не нравится. А вам?

— Сам я не разбираюсь в искусстве, — самодовольно заявил мистер Нейсби. — У меня нет на него времени. Хотя должен сказать, в этой картине больше смысла, чем в большинстве других.

Он хмыкнул, не разжимая губ.

Смитон, продолжавший свои манипуляции у противоположного конца стола, поднял голову.

— Третьи отпечатки на ручке ножа, — бесстрастно сообщил он, — принадлежат мистеру Нейсби, инспектор. В точности как мы и предполагали. Значит, здесь все ясно. Его отпечатки имеются на ручке вместе с отпечатками мистера и мисс Стэнхоуп, и больше их нет нигде.

— Рад слышать, — ухмыльнулся мистер Нейсби. — Рад показать свою невиновность. Хотя я в ней и не сомневался. Могу я сделать для вас что-нибудь еще, молодой человек?

Ник подошел к стулу, на котором сидел мистер Нейсби.

— Да. Вы можете объяснить мне, что такое «Золотой человек».

Глава 12

Напротив, в бильярдной, капитан Доусон и Винс Джеймс играли в настольный теннис, а Элинор Стэнхоуп сидела сбоку и наблюдала за ними.

Зеленую деревянную столешницу с сеткой положили поверх бильярдного стола, над которым висела электрическая лампа под коническим абажуром. Зал был просторный, многооконный, и проемы располагались близко друг к другу. За окнами цветного стекла с гербами можно было видеть, как в сгущающихся сумерках падает снег. Элинор сидела на кожаном диване, который стоял в своеобразной нише между окнами. В ярком пламени камина виднелась стойка с киями.