Смерть и воскрешение патера Брауна - [21]

– А что вы скажете насчет самого завещания? – спросил патер Браун.

– Полковник был очень богатым человеком, и завещание его неминуемо должно было вызвать большие перемены в жизни многих людей. Трейл не хотел сказать нам в тот день, каким именно изменениям оно подверглось, но я впоследствии узнал, что большая часть состояния, отказанная сперва сыну, была переписана на дочь. Я вам уже говорил, что Дрюс был очень недоволен образом жизни моего друга Дональда.

– Проблема метода заслонила проблему мотива, – задумчиво промолвил патер Браун. – Итак, в данный момент мисс Дрюс, очевидно, является единственным лицом, извлекшим непосредственную выгоду из смерти полковника Дрюса?

– Господи, как можно говорить хладнокровно такие вещи? – воскликнул Фьенн, удивленно глядя на собеседника. – Уж не хотите ли вы сказать, что она…

– Она выходит замуж за доктора Уолентайна? – спросил священник.

– Кое-кто против этого брака, – ответил Фьенн, – но Уолентайна любят и уважают в округе, он опытный и весьма одаренный хирург.

– Столь ревностный, что он взял с собой свои хирургические инструменты, направляясь в гости на чашку чая, – заметил патер Браун. – Ведь ему, по-видимому, пришлось пустить в ход ланцет или что-нибудь в этом роде, а он не отлучался из поместья домой.

Фьенн вскочил на ноги и недоуменно уставился на священника.

– Вы допускаете, что он пустил в ход тот самый ланцет…

Патер Браун покачал головой.

– Все эти допущения до поры до времени ничего не стоят, – сказал он. – Вопрос сейчас не в том, кто совершил преступление, а в том, как оно было совершено. Можно отыскать сколько угодно людей и инструментов тоже – булавок, ножниц, ланцетов. Но как человек проник в комнату? Как проникла в нее булавка?

Во время этой тирады он задумчиво смотрел на потолок. Когда же он произнес последнюю фразу, его глаза внезапно сузились и заблестели, словно он увидел на потолке муху какой-нибудь необычайной породы.

– Ну-с, так что же вы обо всем этом скажете? – спросил Фьенн. – Вы человек опытный, что вы посоветуете?

– Боюсь, что мой совет в данный момент принесет вам мало пользы, – вздохнул патер Браун. – Я ничего не могу посоветовать, не увидев места преступления и не познакомившись с обитателями дома. В данный момент нужно, по-моему, продолжать следствие. Я думаю, его вовсю ведет ваш приятель из индийской полиции. Надо бы мне поехать туда и посмотреть, как он справляется со своей ролью сыщика-любителя и что он вообще делает. Пока последите за ним вы. Может быть, тем временем там выяснилось что-нибудь новое.

Когда гости – двуногий и четвероногий – удалились, патер Браун взялся за перо и уселся за прерванный труд: он писал конспект лекции об энциклике[9]. Тема эта была чрезвычайно серьезная и обширная, так что через два дня, когда в комнату вновь вбежал большой черный сеттер, патер Браун все еще был занят своим трудом. Собака бросилась к нему, охваченная возбуждением и восторгом. Хозяин ее, следовавший за ней, разделял ее возбуждение, но отнюдь не восторг. Его голубые глаза положительно вылезали из орбит, а узкое лицо было бледно.

– Вы посоветовали мне следить за тем, что делает Гарри Дрюс, – сказал он отрывисто и без всякого вступления. – Знаете, что он сделал?

Священник ничего не ответил, и молодой человек продолжал:

– Я вам скажу, что он сделал. Он покончил с собой.

Губы патера Брауна слабо дрогнули, и он произнес несколько слов, не имеющих никакого практического значения и никак не связанных с нашим повествованием.

– Иногда вы внушаете мне суеверный ужас, – сказал Фьенн. – Неужели вы этого ждали?

– Я полагал, что это возможно, – ответил патер Браун. – Потому я и просил вас последить за ним. Я надеялся, что вы не опоздаете.

– Я первый нашел его, – хрипло сказал Фьенн. – Это было самое ужасное и самое жуткое зрелище, какое я видел за всю мою жизнь. Когда я приехал в поместье и вновь пошел по аллее старого сада, я сразу понял, что в поместье случилось еще что-то страшное, кроме убийства полковника Дрюса. Цветы все еще громоздились голубыми купами по обе стороны черного входа в старую серую беседку. Но мне эти голубые цветы казались голубыми бесами, пляшущими у входа в некую адскую пещеру. Я поглядел по сторонам: все, казалось, было на месте, но в моей душе поднималось какое-то странное чувство; мне чудилось, что очертания неба изменились. И вдруг я увидел, что случилось. За изгородью сада на фоне моря всегда виднелась Скала судьбы. И вот Скала судьбы исчезла!

Патер Браун поднял голову и слушал с напряженным вниманием.

– На меня это произвело такое впечатление, словно луна упала с неба, – хотя я знал, что эту скалу можно было опрокинуть самым слабым толчком. Меня охватило какое-то безумие; я помчался по аллее, как ветер, и прорвался сквозь изгородь, точно это была паутина. Эта изгородь и в самом деле была очень хрупкой, хотя она содержалась в таком идеальном порядке, что вполне заменяла стену. Когда я прибежал на берег, я увидел, что гора свалилась со своего пьедестала – и бедный Гарри Дрюс лежал раздавленный ею. Одной рукой он обнимал скалу, словно он сам опрокинул ее на себя. А на желтом прибрежном песке он начертил перед смертью огромными пляшущими буквами: «Скала судьбы да падет на безумца!»