Смерть и воскрешение патера Брауна - [14]

У Питера Уэйна загорелись глаза; он подался перед и сказал:

– Бьюсь об заклад, что это был Норман Дрейдж.

– Это что еще за птица? – спросил его дядюшка.

– Я сам не прочь бы узнать, – ответил молодой человек. – Я даже как-то раз прямо его спросил, но он обладает поразительной способностью извращать самый простой вопрос и увиливать от ответа. Он говорил мне что-то насчет летающих кораблей будущего. Я вообще не очень-то ему доверяю.

– Но что он за человек? – снова спросил Крейк.

– Он мистик, – с готовностью отозвался патер Браун. – Таких сейчас полно. Он из тех субъектов, которые, сидя в парижском кафе или кабачке, утверждают, будто приподняли покрывало Изиды или открыли тайну Стоунхенджа. Для такого случая, как этот, у них, конечно, найдется какое-нибудь мистическое объяснение.

Гладкая черная голова мистера Бернарда Блейка учтиво склонилась в сторону говорившего, но в его улыбке сквозило едва заметное недоброжелательство.

– Я никак не предполагал, сэр, – сказал он, – что вы можете не одобрять мистических объяснений.

– Напротив, – возразил патер Браун с самой любезной улыбкой, прищуриваясь, – такое отношение с моей стороны вполне понятно. Всякий мнимый адвокат может провести меня, но не проведет вас, потому что вы сами адвокат. Всякий дурак, вырядившийся краснокожим, мог бы сойти в моих глазах за настоящего индейца, но мистер Крейк наверняка увидел бы его насквозь. Плут, который легко убедил бы меня в том, что знает все о летательных аппаратах, был бы без труда разоблачен капитаном Уэйном. Но псевдомистиков я вижу сразу, потому что сам не чужд мистики. Подлинный мистик не скрывает тайн, он их разъясняет. Выносит на яркий солнечный свет, а тайна… все же остается тайной. Мнимый же мистик бережет свою тайну во мраке, а когда доберешься до нее, то оказывается, ничего и нет – одно пустое место. Но Дрейдж, как мне кажется, имел в виду нечто совсем другое и гораздо более реальное, когда говорил об огне небесном и о громе среди ясного неба.

– Но что же? – спросил Уэйн. – Как бы то ни было, я думаю, за ним нужно последить.

– Что он имел в виду? – медленно проговорил патер Браун. – Он хотел навести нас на мысль о сверхъестественном, о чуде именно потому, что знал: никакого чуда здесь нет.

– А! – прошипел Уэйн. – Я так и думал! Проще говоря, он сам – убийца.

– Проще говоря, он убийца, не совершивший убийства, – спокойно поправил его патер Браун.

– И это, по-вашему, «проще говоря»? – учтиво осведомился юрист.

– Теперь вы и меня окрестите мистиком, – сказал патер Браун, широко, хотя и несколько смущенно улыбаясь. – Но это вышло случайно. Дрейдж не совершил преступления – этого преступления по крайней мере. Единственное его преступление заключалось в том, что он кого-то шантажировал и с этой целью шатался вокруг дома Мертона. Но он отнюдь не хотел разглашать тайну, как не хотел и того, чтобы Мертон умер, так как эта смерть не принесла бы ему выгоды. Но о нем мы поговорим позже. В данный момент я лишь хочу, чтобы он не мешал нам на пути.

– Каком пути? – спросил юрист.

– Пути истины, – пояснил патер Браун, спокойно глядя на него.

– А вы полагаете, – снова спросил, запинаясь, первый, – что знаете истину?

– Полагаю, – скромно ответил патер Браун.

Наступило внезапное молчание, которое нарушил Крейк, неожиданно крикнув скрипучим голосом:

– Что это? Где же секретарь? Уилтон! Ему надо бы быть здесь!

– Я поддерживаю связь с мистером Уилтоном, – серьезно сказал патер Браун. – Я даже просил его позвонить мне сюда. Он скоро должен позвонить. В сущности, мы раскопали это дело с ним вдвоем, так сказать.

– Ну, если вдвоем, все должно быть в порядке, – проворчал Крейк. – Он всегда, как гончая, вынюхивал след этого негодяя, так что вы хорошо сделали, объединившись с ним. Но, если верно то, что вы говорите, каким образом вы узнали правду?

– Я узнал ее от вас, – спокойно ответил патер Браун, не сводя кроткого взгляда с ветерана, который начинал выходить из себя. – Я хочу сказать, что первая догадка осенила меня, когда вы рассказали об индейце, бросившем нож и убившем человека на вышке форта.

– Вы неоднократно упоминали об этом, – сказал Уэйн, – но я не вижу ничего общего… разве только то, что Даниэль Рок умертвил человека в доме, напоминающем форт. Но стрела была ведь не брошена, а, по всей вероятности, выпущена из лука. Она залетела необычайно далеко, тогда как мы с вами не особенно далеко продвинулись!..

– Боюсь, вы упустили из виду саму суть, – возразил патер Браун. – Дело не в том, что один предмет может пролететь большее расстояние, нежели другой. А в том, что всякий предмет, всякое оружие может быть употреблено и не по прямому назначению. Люди из форта мистера Крейка считали, что нож – это оружие для рукопашного боя, и забывали, что его можно пустить в ход как метательный снаряд – как дротик или копье. Другие знакомые мне люди думали о некоем предмете лишь как о метательном снаряде и забывали, что его можно пустить в ход как нож. Короче говоря, мораль этой истории такова: раз кинжал может быть превращен в стрелу, то и стрела может быть превращена в кинжал.

Все взоры были теперь устремлены на священника, но он продолжал тем же ровным невозмутимым тоном: