Смерть и своеволие - [36]

Грязно-янтарный свет озарил укрытие и мостик, временно ослепив Келла. Источник сияния притягивал взгляд ассасина, словно гравитация — к поверхности планеты.

Всё казалось золотым — куски металлолома, ржавое железо, — всё сверкало, отражая расширяющуюся пелену света. Слишком поздно Эристид осознал, что видел в отравленных снах не латунную террасу.

Это происходит здесь. Это всегда происходило здесь!

Нечто исполинское возникло за спиной Келла, свет угас, и ассасин обернулся, накрытый громадной тенью.

Он стоял там. Он встанет там.

Величественное и пагубное создание, окутанное тьмой, но при этом блистательное и светоносное. Эристид смотрел в лицо, которое ни один скульптор не мог и надеяться передать со всей точностью — некогда красивое, но теперь окропленное жестокостью. С лязгом разжался гигантский коготь, и одно из адамантиевых лезвий поднялось, указывая острием на ассасина.

— Ты — Эристид Келл, — произнес Гор. — Ты должен быть мертв.

Магистр войны уронил себе под ноги пулю, выпущенную из винтовки.

— Зачем ты здесь, ассасин?

— Чтобы убить чудовище, — сумел выдавить Келл.

— Как и я, — прогремел Магистр войны, и безрадостная тень мелькнула по его лицу. Луперкаль стоял в кольце легионеров, великолепных в броне, украшенной тайными рунами и ужасающими амулетами. Никто из них не двигался, не доставал оружие. Воины расступились, чтобы их господин мог исполнить задуманное.

Гор шагнул вперед, походя раскалывая упавшую винтовку надвое тяжелым керамитовым сабатоном.

— Не ошибись на сей раз. Перед тобой я.

Ассасин сухо кивнул, вспомнив воина, убитого им на Дагонете. Люк Седирэ, капитан 13-й роты Сынов Гора. О, как сильно Эристид был уверен, что его цель — сам Магистр войны, как он жаждал оборвать жизнь сына Императора и одним выстрелом покончить с восстанием, так же, как делал это на сотне других миров. Но эта война оказалась иного рода, а Келл выставил себя дураком, решив, что она не отличается от прочих.

Гор поманил его когтем.

— Сделай же это, смертный. Используй последний шанс покончить со мной, — примарх откинул голову, выставляя напоказ незащищенный участок горла. — Вот, я тебе подсоблю.

— Как… — Эристид с невероятным усилием выдавливал каждое слово. — Как ты узнал мое имя?

— Многие голоса шепчут мне, — улыбнулся полубог. — И я запоминаю имена всех, кто пытался остановить мое сердце. Это позволяет оставаться… скромным.

Ладонь Келла опустилась к бедру, коснулась рукояти висевшего там пистолета. Рефлекторное действие — ассасин понимал, что попытка довести деяние до конца окажется бесплодной. Вместе с тем, он не мог остановиться, словно превратился в актера на сцене, обязанного целиком исполнить свою роль в пьесе, которую не в силах был изменить.

— Я видел тебя, — с трудом произнес Эристид. — Когда яд был во мне… Я видел нечто…

Он потряс головой.

— Не понимаю, как…

— Этот корабль принадлежит мне, ассасин. Железом и костьми, душой и телом, — Гор раскрыл поднятый коготь. — Я знаю обо всем, что происходит здесь. «Дух» говорит со мной, и я вижу всеми его глазами.

Змеи. Келл вновь увидел их мысленным взором, ощутил жгучую боль укусов по всему телу и содрогнулся.

— Кровь призвала меня, — Магистр войны слегка кивнул в сторону далекой террасы, где всё ещё лежал труп Литэ. — И я пришел к тебе, человечек — подумай, как редко случается такое. Я пришел к тебе. Теперь можно покончить со всем этим.

Эристид Келл медленно вытащил пистолет.

— Из-за тебя я потерял всё, что было дорого мне.

— Не так, — Гор чуть покачал головой, не обращая внимания на «Экзитус». — Не я направил тебя сюда. Не я заставил тебя рискнуть всем ради обреченной на провал миссии. Гибель Терры и моего отца неизбежны, Келл — ты понимаешь это, не так ли? Возможно, осознал только сейчас, в самом конце? Он отправил тебя, послал на смерть, и ради чего?

На мгновение показалось, что Магистр войны действительно сочувствует столь бессмысленной растрате жизней.

Келлу хотелось вопить от безысходности, в его груди внезапно вспыхнуло пламя чувств, пробужденных словами великого воина. Гор коснулся истины, погребенной глубоко в сердце Эристида, и тот, ошеломленный, сдерживал её, не позволяя вырваться наружу в крике. Но примарх, взглянув на ассасина, увидел правду — так, словно тело виндикара было прозрачным, как стекло.

— Сигиллит, этот ничтожный подлец на службе моего отца, направил твой карательный отряд, и ещё несколько после него. Ассасины — орудия слабых. Неужели ты такой же, как и он, Эристид Келл?

Потеряв самообладание, ассасин завопил, что было мочи. Используя последние крохи жизненной энергии, чтобы поднять пистолет, Келл нажимал и нажимал на спусковой крючок, посылая веер разрывных зарядов «Инфернус» в грудь Магистра войны. Отвернувшись, Гор прикрыл лицо латной перчаткой, но не сделал ничего более.

Примарх выстоял под кратким, ревущим огненным вихрем, и, когда свирепое пламя угасло, на броне не осталось и мельчайшего следа от жарких поцелуев «Экзитуса».

Сердце Эристида упало в ожидании смерти.

Гор направился к нему, а воины полубога так и не шевельнули ни единым мускулом, чтобы отомстить за нападение на их сеньора. С поразительной мягкостью Магистр войны забрал опустевшее оружие из руки Келла и склонился над ассасином.