Смерть и семь немых свидетелей - [14]

Янда подровнял листы с планами помещений замка и сложил их в синюю папку.

— Хочешь знать, что я нашел в квартире Залеской? — спросил поручик.

— Скорее всего ничего.

— Да, к сожалению. Все прибрано и все в полном порядке. Денег в доме немного, как и на сберкнижке. Вот… взял с собой хотя бы несколько фотографий, чтобы ты составил о ней представление. Альтманова позволила их одолжить.

— Могу я тоже посмотреть? — попросил старый адвокат.

— Почему бы нет? — разрешил Янда.

На большинстве снимков Мария была запечатлена, видимо, во время работы — об этом свидетельствовали разные замки на заднем плане. Наверное, фотографии делал коллега-любитель. Было также несколько портретов анфас и в профиль. И, наконец, пара фотографий — в купальнике у какого-то бассейна.

— Слушайте! — воскликнул доктор Гронек. — Это та женщина, которая изображена на всех портретах Седлницкого! А я еще обвинял его в подражании итальянскому Ренессансу! Но все дело, оказывается, в ней. Обратите внимание, — показал он Коваржу на покатый профиль с тонким носом и выпуклым лбом. — В пятнадцатом веке такой профиль был очень моден, дамы даже выбривали волосы надо лбом. Ей это не надо было делать. Прекрасная женщина. Большой узел волос на затылке… У красоток эпохи Возрождения были золотистые волосы, впрочем, крашеные. Они покрывали кудри специальной мазью, а потом до умопомрачения сидели под полуденным солнцем. У этой же волосы — как воронье крыло…

— А фигура — словно точеная, — Коварж взял в руки снимок в бассейне.

Янда сложил фотографии в папку и отвернулся. Ему хотелось одернуть Гронека и Коваржа, но вместо этого он сжал зубы и нахмурился. С минуту боролся с волнением — глупым и, как считал, непонятным у человека, много лет расследующего убийства. Но как избавиться от него, когда сталкиваешься с насильственной смертью такой красивой молодой женщины! Впрочем, в случаях с пожилыми людьми он чувствовал себя еще хуже. А о детях и говорить нечего! Убийство — самая большая мерзость, на которую способен род человеческий. Как же случилось, что оно не попало когда-то в число смертных грехов? Почему убийство не стало самой отвратительной скульптурой в барбакане замка Клени? «Оно не может там быть, — подумал он вдруг, — и это правильно. Потому что каждый порок может привести к убийству, а в определенных обстоятельствах — все семь…»

— Что ты делаешь? — услышал он вопрос Коваржа.

— Считает что-то на пальцах, — объяснил Гронек. Янда словно очнулся от сна.

— Какие еще открытия ты сделал, герой?

— Ну… главным открытием была квартира. Сама по себе.

— То есть?

— А… ты не любишь панельные дома, — махнул рукой поручик.

В этом Коварж был прав. Некоторое время назад национальный комитет предлагал Янде и Гронеку равноценные отдельные квартиры в новом микрорайоне. Оба дружно отказались. Старый адвокат боялся одиночества, а капитан — новой квартиры. Он привык к своему кварталу с красивыми старинными домами, к большим, но уютным комнатам с массивной мебелью. Он был даже не столько против новых квартир, сколько против обстановки в них — стандартной, безликой, невыразительной. «Это та пани, — говорил он о какой-то женщине, — у которой дома набор мягкой мебели «Дорне» и стенка «Стелла». — «Хотел бы я посмотреть, — защищал ее Коварж, — как ты втиснешься в такую квартиру с чем-нибудь еще». — «Поэтому и не хочу туда», — заканчивал разговор капитан.

— Тебе надо было идти со мной, — заметил поручик, — ты бы изменил свое мнение о панельных домах.

— Так хороша квартира?

— Еще как! Правда, в Богницах, но на самом краю микрорайона. Двухкомнатная, просторная, со вкусом обставлена. А что за вид из окон! Перед домом — ровный травяной газон, площадка для детей, за ней — спуск к Влтаве. Слева видишь центр Праги, Градчаны… изгибы реки… теплоходы на ней… Справа открывается панорама до Розтоков и дальше на север… Сказка!.. Эмила Альтманова, — добавил он неожиданно сухо, — проживает там постоянно полтора года, другого жилья у нее нет. Так что вся эта красота, видимо, останется ей. Cui prodest? Кому выгодно? — говорят юристы. Так ведь, пан доктор?

Какое-то время было тихо.

— Хм… ты прав, убивают и не за такое, — согласился капитан.

— Вот именно. Сразу же имеем мотив. Но их определенно будет больше. Возможно, пять, шесть…

— Семь, — сказал старый адвокат и взглянул на Янду.

— Оставь уж, — проворчал тот, — и иди варить свой грудной чай.

— У меня сложилось впечатление, — продолжал Коварж, — что Альтманова очень дорожит той квартирой, прямо трясется за нее. Может, наша надежда женского футбола надеется с ее помощью и замуж выйти.

— Она что, неинтересная? — полюбопытствовал Гронек.

— Вовсе нет, — поспешно ответил Янда. — Выглядит совсем неплохо. Натуральная блондинка, голубоглазая, высокая, даже немного обворожительная…

— Прекрасная женщина. Если бы вы, пан доктор, смотрели во-он туда, — поручик начал пародировать известного комика, — а она стояла во-он там, — он показал на противоположную стену, — к тому же была на две головы ниже и на десять килограммов легче, и если бы к тому же сгустились сумерки и упал туман, — слово «туман» он подчеркнул, — то у вас возникло бы такое чувство, — Коварж почесал в затылке, — что, возможно, где-то за вами стоит красивая женщина.