Смерть и приятные голоса (= Губительно приятные голоса) - [22]

О да, теперь я хорошо понимал, почему Урсула так боялась Эвелин! Эта девушка каким-то образом неизменно оказывалась в роли потенциальной хозяйки дома. Саму Эвелин я ни в чем не винил, полагая, что она всякий раз, сама того не желая, становилась жертвой чьих-то прихотей и амбиций. Но мне нужно было найти хоть кого-то, кто был в ответе за все, что меня категорически не устраивало и коробило. И поэтому я решил, что во всем виноват Хьюго. Мог бы вести себя потактичнее. И раз уж мне поручили за ним присматривать, я просто обязан так ему и сказать, конечно, в вежливой форме, но вполне определенно. Для его же собственного блага, между прочим.

К ужину я спустился в отличном и, так сказать, боевом настроении, но, войдя в столовую, не увидел там ни Хьюго, ни Эвелин. Все были довольно угрюмы и молчаливы, одна Урсула по своему обыкновению весело щебетала, но ее голос показался мне неестественно громким. Остальные даже не пытались ей подыграть, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу. Джим молча расправлялся с едой, а на все вопросы Урсулы отвечал лишь "да" или "нет". Пармур, видимо каждые полчаса пропускавший по стаканчику, пребывал в своем обычном меланхолическом полузабытьи и оживился - слегка - лишь основательно подкрепившись и выпив кофе. Тетя Сюзан, вся красная от тяжести в желудке и застоя крови в дряблых мышцах, критиковала каждое блюдо, сохраняя при этом завидный аппетит. Биддолф же после каждого блюда тщательно разглаживал усы, с опаской поглядывая на недовольную супругу. Когда был съеден суп, тетя Сюзан скрипучим голосом спросила:

- А где же этот молодой человек? Решил обедать у себя наверху? Напрасно ты ему потакаешь, Урсула. Слуги лишних хлопот не любят, учти. Не любят они бегать по лестницам туда-сюда. Теперь они все избалованные.- Она обвела взглядом сидящих за столом, на какой-то миг ее зеленые глаза замерли на мне и злобно прищурились, но через секунду вперились в Джима.

- А что с Эвелин?- обратилась она к нему.- Опять разболелась голова? Неудивительно. Ты сегодня слишком уж разошелся, Джим, пошутить всегда приятно, но надо и меру знать. Только не воображай, будто я хочу, чтобы ты на ней женился. У жены должен быть сильный характер и крепкое здоровье, а у нее ни того, ни другого.

Джим оторвал взгляд от тарелки и так посмотрел на тетю, словно собирался запустить в нее этой тарелкой. Он тоже был весь красный, но это выглядело не так устрашающе, поскольку его молодая кровь еще не застаивалась в жилах.

Урсула поспешила вмешаться и весело затараторила:

- Видимо, Хьюго и Эвелин решили пообедать в ресторане и поехали в Чод. На машине. Надеюсь, Хьюго хорошо водит. Но Дженкинз в любом случае разозлится: он только ее вымыл, а теперь снова придется мыть. Дженкинз терпеть не может, когда кто-то, кроме него, садится за руль.

Так вот оно что! Они укатили вдвоем. Сам не знаю почему, я почувствовал обиду на Хьюго. Все-таки мог мне сказать, мог даже пригласить и меня. Я ведь как-никак встретил его, я один, когда он притащился в этот дом, полный ненавистников. Наскоро разделавшись с едой, я пробормотал какие-то извинения и вышел. Меня не интересовали ни сплетни, ни бридж, именно так тут было заведено убивать время до отхода ко сну.

Глава 10

Я вприпрыжку помчался по широким ступеням наверх. Надеяться на то, что Хьюго дома, что он никуда не уехал, было глупо, но я все-таки к нему постучался. Никакого ответа. Я осторожно отворил дверь и заглянул внутрь. Гостиная была пуста, и, судя по глухой тишине, навалившейся на меня, остальные комнаты тоже были пусты.

Я тихонько закрыл дверь и побрел через лестничную площадку в отведенную мне спальню. Мое оказавшееся напрасным нетерпение сменилось чудовищным раздражением. Я не мог преодолеть жгучую обиду, охватившую меня из-за того, что вероломный Хьюго решил провести этот вечер вдвоем с Эвелин. Делать было решительно нечего. Я хотел было куда-нибудь отправиться один, на своей машине. Но одиночество, которого я так жаждал вчера, сейчас казалось мне постылым, и перспектива болтаться зачем-то по сельским ухабистым дорогом теперь меня вовсе не прельщала. Мне хотелось совсем другого. Будь я более настырным, ей-богу, отправился бы их искать, попили бы вместе кофе или чего-нибудь покрепче. В Чоде не так уж много злачных мест, и я бы наверняка скоро обнаружил этих беглецов. Но немного подумав, я сообразил, что такая навязчивость неприлична.

Ни читать, ни сесть за письма я был не в состоянии. Слонялся по своей просторной комнате, как сомнамбула. Дверь я специально оставил приоткрытой, чтобы сразу услышать шум машины. Когда окончательно стемнело, они наконец явились. Я услышал шорох шин, потом мягкое хлопанье дверок. Чуть позже раздался смех и оживленные голоса на лестнице.

Я не видел Хьюго и Эвелин и не пытался за ними шпионить. Я и по тону их голосов понял, как они увлечены друг другом и что вечер, проведенный вместе, был восхитительным. В тихом голосе Эвелин и приглушенном смехе, когда она отвечала Хьюго на какой-то вопрос, я уловил особую, почти интимную доверительность. Я хорошо представлял, как Хьюго идет рядом с Эвелин, склонившись к ней с почтительностью и одновременно с нежностью, обращаясь с ней, как с королевой. Ни одна женщина не сможет устоять перед подобной галантностью. О, я прекрасно все это представлял! Хьюго безусловно научился всем этим приемчикам в своем Париже. А покорить подобными уловками Эвелин, привыкшую к тому, что в ней видят лишь приживалку, человека второго сорта, ему и подавно ничего не стоило. Мое праведное возмущение становилось все более горячим: если Хьюго и дальше будет так себя вести, мой долг предупредить Эвелин, пока не поздно...