Смерть и побрякушки - [42]

Кирилл окинул ее презрительно-обиженным взглядом.

— Вам не интересно?

— Что вы, еще как интересно! — поспешила заверить его Марина, давясь смешком, и тут же не выдержала, тихонько фыркнула. Картинка, нарисованная воображением, стала уж совсем разнузданно-невыносимой.

Кирилл одарил ее еще одним оскорбленным взглядом, но, видимо, решив не обижаться на и без того убогое создание, продолжил:

— Владелица, — уголки рта снова дернулись в едва заметной гримасе, — утверждает, что Павел явился в офис вечером, перед самым закрытием, ради него даже пришлось задержаться. Документы оформлял у одной из сотрудниц, унес их с собой и, видимо, сразу спрятал в банковскую ячейку. Тогда же отправил письма вам и мне. А ночью его убили. Ребенка пощадили потому, что никто, кроме владелицы и работников «Де юре» не знал о передаче собственности. Зато теперь за него взялись целенаправленно, всерьез. Они, кто бы они ни были, не отвяжутся.

— Марина Сергеевна, вы сами должны понимать, что мальчику опасно здесь оставаться. Я увезу его…

— Ну вот, снова-здорово. От него дельного совета ждут, а он опять свою фигню мелет…

— Я совершенно не понимаю, почему вам угодно называть мои предложения фигней.

— Да потому что откуда я знаю — может, вы и есть главный гад. Может, вы как раз Пашку с Аленкой и прикончили, а я вам своими руками ребенка отдам!

Кирилл набрал полную грудь воздуха, словно готовился дать отповедь, и вдруг резко выдохнул. Он посмотрел на Марину растерянно, и беспомощное выражение на его обычно надменной породистой физиономии показалось ей неожиданно трогательным.

— Это не я, — совсем по-детски сказал он.

— Все вы так говорите, — пробурчала Марина.

— Вы сами сказали, Павел обо мне писал.

— Если бы не это, я бы вообще с вами не разговаривала. Но доверять… Только о себе я абсолютно точно знаю — я Пашку и Аленку не убивала и Сашку не трону…

Из комнаты раздался грохот разбитого стекла.

— …разве что попу набью, — Марина бросилась к ребенку, послышался ее гневный голос, вычитывающий Сашку за безобразия.

— Купаться, пить кефирчик и спать, — воспитательный момент завершился шумом текущей в ванночку воды.

С веником и совком в руках, она вернулась на кухню.

— Мальчик не поранился? — озабоченно спросил Кирилл.

Марина тоскливо покосилась на него.

— Сейчас скажете, что в доме, где есть дети, не должно быть бьющихся предметов, — она мученически возвела глаза к потолку.

— Насколько я понимаю, последний бьющийся предмет только что отправился в помойку, — неожиданно примирительно ответил он.

— У меня еще трехлитровая банка есть. — буркнула уже настроившаяся на скандал Марина.

— Китайский фарфор! От родителей осталась! Мало ему было керамики! — обломки с грохотом рухнули в мусорное ведро.

— Не расстраивайтесь, может, фарфор и не настоящий, сейчас столько подделок.

— Фарфор настоящий, не династия Мин, конечно, но все равно очень хороший. Не верите — лезьте в мусорку и отправляйте обломки на экспертизу. И вообще, какого черта вы разговариваете со мной в подобном тоне? Только не говорите, что это ваш обычный тон. Если бы так, вас бы давно уже кто-нибудь прибил!

— Меня, Марина Сергеевна, прибить довольно сложно, не каждому по силам. В мусорку, с вашего разрешения, лезть не стану, но извинения приношу: не хотел обидеть, случайно вышло, глубоко раскаиваюсь.

Принимать ехидные извинения не хотелось, но и повод для полноценного скандала тоже исчез. Словно полной капитуляции у вражеской крепости, она потребовала:

— Зовите меня просто Мариной. Терпеть не могу свое отчество.

Кирилл покорно кивнул и попросил:

— Вы, конечно, не позволите помочь с Сашиным купанием?

— Позвольте уж мне самой решать, позволять или не позволять! — с разгону выпалила Марина и тут же испуганно примолкла. Вот хитрый жук, поймал таки! Отказать ему теперь совершенно невозможно. И что он прицепился к ребенку, психоз какой-то! Неудовлетворенный комплекс отцовства или он, не дай бог, извращенец какой? Соглашаться ужасно не хотелось, но отступать было поздно и она неохотно процедила:

— Ладно, помогайте. Только ничего не трогайте!

Двум взрослым и одному ребенку в малогабаритной ванной было тесновато. Наклонившись, чтобы стянуть с Сашки свитерок и колготки, Марина практически уперлась головой в живот Кириллу.

Пробудившиеся подозрения заставляли Марину нервничать. Она прикрыла голенького малыша полотенцем и сунула палец в воду.

— Что, горячая?

— Да нет, вроде нормальная, — она еще раз поболтала рукой в воде, старательно следя, чтобы не коснуться Кирилла, проверявшего температуру с другой стороны, — Порядок, — она посадила Сашку.

— Чуть не забыл, — Кирилл вышел в коридор и вернулся с маленькой пластмассовой яхточкой. Обрадованный Сашка немедленно принялся гонять ее по воде. Марина намыливала мочалку, подозрительно поглядывая на Кирилла. На извращенца не похож. Во всяком случае на тех, что она повидала, когда готовила материал о маньяках. Хотя может он маскируется, проявляет кагебэшную выдержку. Марина провела мочалкой по Сашкиным плечикам и не поднимая на Кирилла глаз, с деланной небрежностью бросила:

— Если вернуться к вопросу, который мы обсуждали прежде, чем моя китайская ваза упокоилась в мусорке, то вы как раз и есть самая подозрительная фигура. Доверять вам невозможно, ваше поведение просто неестественно. Ладно, вы по первому Пашкиному требованию примчались сюда. Допустим, вы дружили…