Смерть и немного любви - [34]

— Да вы что, Юрий Викторович, — возмутился Николай, — у меня других забот нет, что ли? Я с семейными дебоширами-то еле-еле управляюсь, чтобы не перебили друг друга в случае чего, да с киосками этими как на пороховой бочке живу, от разборки до разборки. А Смитиенко безвредный мужик, пьет только, но вреда-то от него никакого.

— А ты откуда знаешь, есть от него вред или нету? Ты же им не занимаешься, — поддел Коротков.

— Раз у меня нет сигналов на него, значит, и вреда нет, — рассудил улыбчивый участковый.

— Бить тебя, Коля, некому, — вздохнул Юра. — А с небитого с тебя толку не выйдет. Запомни: на кого сигналов нету — те и есть самые опасные. Ладно, бывай.

Он вернулся на Петровку уже поздно вечером. В отделе никого не было, но на столе его дожидалась справка о том, когда и сколько раз Вероника Матвеевна Турбина меняла место жительства. Справка эта Короткова озадачила. Выходило, что она с рождения и до шестидесяти лет постоянно жила в одном и том же месте, а потом в течение десяти лет переезжала четыре раза, причем каждый раз новая квартира оказывалась хуже и меньше предыдущей. Любопытно, с чего бы это?

* * *

Марат Латышев и в самом деле производил впечатление завидного жениха. Рослый, уверенный в себе красавец, удачливый в делах, он однажды уже был женат, но примерно год назад развелся и теперь был свободен для многочисленных матримониальных посягательств на свою персону. Селуянову было трудно разговаривать с ним, потому что Латышев относился к тому, к сожалению, часто встречающемуся типу людей, которые считают деньги надежным щитом, позволяющим прикрываться от любых нежелательных событий.

— Прежде чем я буду отвечать на ваши вопросы, — высокомерно говорил он, — я хотел бы понять, в связи с чем вы их задаете.

— В связи с событиями, происшедшими в минувшую субботу во время регистрации брака дочери Бартоша.

— И какое я имею к этому отношение?

— Видите ли, — терпеливо объяснял Селуянов, — у нас сложилось впечатление, что кто-то хотел сорвать свадьбу. Поскольку вы хорошо знаете самого Бартоша, его дочь и все их окружение, я надеюсь, что вы поможете нам пролить свет на совершенное преступление.

— Каким же образом, позвольте спросить?

— Ну, например, расскажете, были ли у Элены поклонники, которые сами хотели бы жениться на ней. Или, может быть, у самого Бартоша есть враги, которые по той или иной причине были не заинтересованы в том, чтобы его дочь выходила замуж. Ведь может такое быть?

— Бред какой-то. Кому может помешать Элина свадьба?

— Вот я и надеюсь, что вы мне это подскажете.

— Вряд ли я могу быть вам полезен. Я не знаю ничего такого, что могло бы вас заинтересовать.

— Неужели? — скептически усмехнулся Селуянов. — Давайте все-таки попробуем. Например, не знаете ли вы, почему Бартош отказался заключать контракт с турецкой фирмой «Наза»?

— Боже мой, ну какая связь… При чем тут «Наза»?

— И все-таки почему?

— Послушайте, вы же из отдела борьбы с убийствами, а не из ОБХСС…

— ОБХСС давно уже нет. Теперь он называется ОБЭП, отдел борьбы с экономическими преступлениями, — поправил Селуянов.

— Ну все равно, пусть будет ОБЭП. Я не уполномочен обсуждать с кем бы то ни было условия заключения сделок. Это коммерческая тайна.

— А вы и не обсуждайте, — миролюбиво согласился Николай. — Мне будет достаточно, если вы скажете, что вас условия не устроили. Так почему все-таки контракт с «Назой» не состоялся?

— Вы же сами ответили на свой вопрос: нас не устроили их условия.

— А что, «Наза» изменила свои первоначальные условия?

— С чего вы взяли?

— Пока ни с чего. Я вас об этом спрашиваю.

— А я вас не понимаю, — раздраженно ответил Латышев, вытаскивая сигареты. — Какие-то домыслы пустые.

— Насколько я знаю, переговоры с «Назой» начались в январе, дело быстро продвигалось к заключению контракта, а внезапно в конце апреля дело застопорилось. Так что произошло?

— Я не уполномочен…

— Конечно, конечно, — перебил его Селуянов, — это коммерческая тайна. Это я уже слышал. Но я подумал, что, если бы условия «Назы» с самого начала оказались неприемлемыми для вас, вы бы не тратили три месяца на согласования. Чем же вы занимались три месяца, если в конце концов все пошло насмарку?

— Какое это имеет отношение к событиям в загсе?

— Наверное, никакого, — пожал плечами Селуянов. — Но я хочу понять, а вдруг имеет? А?

— Уверяю вас, не имеет.

— Хорошо, пойдем дальше. Ваша фирма в течение 1993 года заключила восемнадцать контрактов, в течение 1994 года — двадцать один. А в этом году за четыре с половиной месяца — ни одного. Вы можете как-то это прокомментировать?

— Никаких комментариев, — сухо обронил Латышев. — Я вам все уже объяснил про коммерческую тайну.

— Значит, вы считаете, что это в порядке вещей?

— Вас не должно касаться, что я считаю.

— Но ведь вы — коммерческий директор фирмы…

— Ну и что? У меня есть мнение по этому вопросу, но я не собираюсь высказывать его каждому встречному.

«Дожили, — с тоской подумал Селуянов. — Вот уже и работник уголовного розыска, раскрывающий два убийства, первый встречный. Дальше что?»

— А у меня складывается впечатление, что фирма «Голубой Дунай» сворачивает свою деятельность в России. Опровергните меня, если можете.