Смерть и корысть - [4]

— Ну, тогда у меня есть именно то, что ей нужно! — умиленно восклицает Лилиана и, наклонившись над альбомом с фотографиями, показывает одну из них, сопровождая это потоком слов: — Как видите, квартирка достаточно уединенная и при этом в двух шагах от города. Кроме того, дом стоит на холме, в одном из самых красивых и уютных уголков побережья, кругом все утопает в зелени… Наконец, море там прямо под окнами, и загорать можно, не выходя из спальни… Вот почему эту квартирку каждый год выбирают молодожены… Им стоит только поднять жалюзи — и у них солярий, не надо ничего на себя напяливать, не надо никуда тащиться… Наслаждаются природой, не выходя из дома, понимаете?

Чувствуется, что доверенный почти сдался, сраженный этим шквалом красноречия. Он уже принял решение, но не считает возможным уступать сразу — из-за престижа своего ведомства и из уважения к лицу, чьи интересы он представляет, — если он и не вправе назвать его имя. Поэтому он еще некоторое время прикидывается несговорчивым.

— Меня беспокоит незащищенность дома, — отваживается он наконец, — и эти открытые окна на первом этаже…

Но Лилиана учуяла выгодное дельце и твердо верит в успех: она умеет обольщать и при необходимости может этим пользоваться.

— Я уже сказала, дом стоит на холме, да и окна в трех метрах над улицей. И еще вокруг высокая проволочная сетка, огромные пальмы и розы в человеческий рост… Согласитесь, это надежный заслон от любопытных глаз.

Рослая и крепкая владелица агентства подсаживается ближе к господину, слегка касаясь его тонкой тканью летнего платья.

— Настоящий бункер, уверяю вас. Хозяин дома не посчитался с расходами, лишь бы отгородить свою половину дома от половины жильцов, в результате они оказались просто изолированы.

Грудь лукавой Лилианы, ненадежно прикрытая платьем, решает исход дела, и доверенный переходит к главному — небрежно, словно о каком-то пустяке, спрашивает:

— Сколько?

Но Лилиану этим не проймешь и, просияв самой лучезарной из своих улыбок, она абсолютно спокойно называет чудовищную сумму — теперь она ничем не рискует. И действительно, ее собеседник — простак, каких мало, — уже раскрыл чековую книжку, спросив только:

— На чье имя выписывать?

— Напишите, пожалуйста, «Лилиана для вас»… благодарю… — и в то же мгновение, когда приезжий протягивает ей подписанный чек, проставляет дату и сумму на заранее приготовленном бланке. — А вот вам расписочка… Как видите, здесь написано «Этториана Фавити». Это имя экономки. Мы держим связь с домовладельцем через нее; но это только лишний раз гарантирует соблюдение тайны, не правда ли?

Он спешит покончить с этим делом и, отведя протянутую руку с бланком, ограничивается кивком и кратким ответом:

— Нет, расписку вы отдадите самой синьоре вместе с ключами.

Выйдя на бульвар Гарибальди, Никола Маино зажмурился от слепящего солнца. Работа у него неблагодарная, он часто признается себе в этом, но стоящая. Полстраны ахнет, если он назовет того, кто ему платит. Но солнце уже высоко, и надо поторопиться известить обо всем заинтересованное лицо.

Никола Майно прекрасно понял, что даму, которая поселится в снятом доме, ждет отставка; после этой встречи пути обоих разойдутся. Уж очень она назойливая, а его хозяин сейчас на взлете, у него совсем другое на уме. Чтобы подсластить пилюлю, ее мужа переводят в другой город, а вскоре назначат на новую должность.

Он доходит до угла виа Торино и, приятно оглушенный хором цикад, несколько секунд наслаждается расстилающимся вокруг звучащим ковром. Ровное и непрерывное гуденяе напоминает ему партийные съезды. Однако у цикад неподражаемая способность вызывать эхо и отвлекать от житейской суеты. Он входит в необъятный зал почтамта и вздрагивает от внезапной прохлады. Чувствуешь себя как в церкви — нефы, облицованные мрамором стены, — но иллюзия исчезает при взгляде на электронные часы, показывающие без двадцати двенадцать.

Маино берет телеграфный бланк и пишет быстрым угловатым почерком, стараясь как можно хитрее зашифровать свое сообщение:

«Встреча окрестностях Портовенере тчк солнце и секретность гарантируются тчк приему все готово ключи в агентстве тчк».

Он перечитывает телеграмму: что-то неочень. От этого «солнца» в сочетании с «секретность гарантируется» даже и не пахнет политикой, а «приему все готово» рядом с «ключами» и «агентством» может навести случайного читателя на совершенно нежелательные (то есть совершенно правильные) мысли. Поэтому вместо «солнца» Маино вписывает «открытость», а «ключи» за ненадобностью вычеркивает. Вот что получается:

«Встреча окрестностях Портовенере тчк открытость и секретность абсолютные тчк приему все готово в агентстве тчк».

Так гораздо лучше. Похоже на обычную телеграмму. В правом верхнем утлу он делает пометку «в министерство — служебная — срочно» и, узнав, где кабинет начальника почтамта, направляется туда. Самое большее через час телеграмма будет в Риме. Можно бы и позвонить, но сегодня хозяин в разъездах до позднего вечера, вряд ли его застанешь, а телеграмму ему доставят обязательно, где бы он ни был.

Могильные цветочки. Так называет их мама. Милое название, нечего сказать, и Луиза Савелли, в замужестве Конти, то и дело поглядывает на них.