Смерть Хорна. Аккомпаниатор - [103]

— Неплохо, — саркастически сказала подруга. — Надеюсь, книжка будет веселой. Люди предпочитают покупать у нас в магазине веселые книги.

— Смешной будет книга, — пообещал Даллов, — уморительно-смешной.

— Прекрасно, — сказала она и встала, — если она будет удачной, я с удовольствием буду ее продавать. Постараемся ради вас.

Когда подруга отошла от них, Элька тут же отняла свою руку.

— Постыдился бы, — сказала она.

Даллов ничего не ответил. Он лишь шумно вздохнул.

— Ты бестактен и несправедлив, — тихо добавила она, — никто из них не виноват в том, что тебя посадили. И я не виновата.

Она говорила так тихо, что Даллову казалось, будто она разговаривает сама с собой.

— Этого я и не утверждал, — возразил Даллов.

— Но ведешь ты себя именно так. Причем не только сегодня вечером.

Даллов промолчал. Он знал, что несправедлив, а ведь он вовсе не хотел обижать Эльку.

— Извини, — вымученно сказал он и взял ее за руку, — не в этом дело…

Элька не дала ему договорить.

— У тебя есть проблема, вот и решай ее, — сказала она, — а ко мне придешь после.

Он с удивлением повернулся к ней.

— Ты меня гонишь? — спросил он упавшим голосом.

— Только не надо сцен, — сказала она тихо, но твердо.

Следующим утром, в девять часов, он уже сидел перед Рёсслером. Тот попросил его немного подождать. Он порылся в бумагах на письменном столе, вышел в приемную, переговорил с секретаршей. Вернувшись, он подсел к Даллову за круглый столик для посетителей. Он спросил у Даллова насчет работы и поморщился, когда услышал ответ. Затем поинтересовался его планами и недоверчиво покачал головой на ответ Даллова, что у него нет планов. Рёсслер молча, озабоченно разглядывал Даллова, а тот терпеливо ждал, чтобы Рёсслер сообщил наконец, зачем позвал.

В кабинет зашла Барбара Шлейдер и принесла две чашки кофе. Ставя чашки, она ободряюще подмигнула Даллову.

— Мы с тобой еще увидимся? — спросил ее Даллов.

— Всегда тебе рада, — ответила она многообещающим голосом.

Когда она выходила из кабинета, Даллов посмотрел ей вслед. Он достал из кармана пачку сигарет, но тут же сунул ее обратно, заметив гримасу на лице Рёсслера.

— Мы тут подумываем, — медленно и значительно проговорил Рёсслер, — не взять ли тебя обратно.

Даллов удивленно поставил чашку на стол.

— Правда? — недоверчиво спросил он.

— Что ты на это скажешь? — поинтересовался Рёсслер.

Даллов задумался. Предложение было неожиданным. Ему казалось, что с этой частью его жизни покончено навсегда, но вопрос взбаламутил его. Поразмыслив, он едва заметно качнул головой.

— Мне пришлось бы слишком о многом забыть, — с горечью сказал он, — а я ничего не хочу забывать. И ничего не хочу прощать.

Рёсслер развел руки.

— Не думаю, чтобы ты мог меня в чем-либо упрекнуть, — проговорил он сердито, — я всегда вел себя корректно по отношению к тебе. Или ты обвиняешь меня в том, что я стал доцентом, пока ты… — Рёсслер не закончил фразу, Даллов только усмехнулся. — Приговор был глупостью. Да и весь процесс. Однако и ты поступил не лучшим образом. Во всяком случае, не умно. Но стоит ли сейчас говорить о глупостях?

Рёсслер откинулся в кресле и озабоченно посмотрел на Даллова. Потом он встал, подошел к письменному столу, выдвинул ящик, достал пепельницу. Поставив ее перед Далловом, он сказал:

— Ладно уж, в виде исключения.

Он снова сел. Даллов твердо решил не курить. Не хотелось проявлять слабости, тем более поддаваться на подобные жесты Рёсслера.

— Подумай над моим предложением, — сказал Рёсслер, — забудь все эти глупости и возвращайся. У нас есть для тебя место старшего ассистента. Можно подумать и о доцентуре, годика через четыре, пожалуй, что-нибудь получится. Конечно, надо подать заявление о восстановлении в партии. Особых проблем я и тут не предвижу.

Даллов задумался. Он вспомнил восемь лет, на протяжении которых он писал в университете кандидатскую и работал ассистентом, вспомнил заседания, конференции, семинары, бессмысленно потраченное время. Достав сигарету, он закурил и твердо сказал:

— Все это было бы похоже на плевок в лицо себе самому.

Рёсслер с досадой посмотрел на него. Он встал, прошелся по кабинету. Подойдя к шкафу, он качнулся с пяток на носки и обратно, прислонился к шкафу, снова оттолкнулся от него.

— Как хочешь, Петер. Предложение сделано. Обдумай его и через пару дней дай ответ. До пятнадцатого июня я жду окончательного решения.

— Мое решение окончательно.

Рёсслер подошел к креслу, сел. Со страдальческой миной он взял карандаш, повертел его в руке.

— Тем не менее я буду ждать до пятнадцатого, — сказал он и добавил с прежней досадой: — Чего же ты все-таки хочешь? Чего тебе надо?

— Не знаю, — ответил Даллов. — Правда не знаю.

— Извини, — взорвался Рёсслер, — но я тебя не понимаю. Что с тобой? Образумься же наконец. В чем, черт возьми, проблема?

— Со мной все в порядке. Жизнь дала мне еще один шанс, и я хочу им воспользоваться.

Рёсслер снял очки, внимательно посмотрел на него. Он считает меня сумасшедшим, спокойно подумал Даллов. Он затушил сигарету и с улыбкой добавил:

— Я никогда не ставил своей жизненной целью сделаться старшим ассистентом.

Рёсслер на миг прищурился. Потом взял со стола очки, надел их и скучающим голосом сказал: