Смерть хлыща - [5]

У себя в комнате я вытряхнул пакет, подпоясался ремнем, отнес зубную пасту в ванную, рассовал блокнот и лупу по карманам, взял в руки оставшиеся предметы и вышел в гостиную. Передал ленту для «Ундервуда» Уорти и протопал на террасу, где Лили щебетала с Дианой Кейдани. Я уведомил Лили, что возьму машину, поскольку собираюсь в Лейм-Хорс, а она попросила не опаздывать к ужину. Я завел фургончик, выехал на дорогу, повернул налево, потом еще раз налево, пересек мост через Берри-Крик, проехал через распахнутые ворота, которые обычно бывали закрыты, миновал ряды коралей, загонов и общежитие для наемных работников и остановился на краю пыльной площадки с растущим посередине деревом, напротив дома Харвея Грива.

Глава 2

Я мог бы вам много порассказать про ранчо «Бар Джей-Эр» – сколько в нем акров, каково поголовье скота, про попытки выращивания кормовой люцерны, возню с изгородями, путаницу с учетом и про другие не менее интересные вам факты, но это не имеет отношения ни к убитому хлыщу, ни к живому Харвею Гриву. Ни малейшего. А вот девушка, появившаяся за стеклянной дверью, когда я вышел из фургончика, – имела, причем самое непосредственное. Она открыла передо мной дверь, и я вошел в дом.

Мне никогда не приходилось встречать девятнадцатилетнего юношу, производившего впечатление, что он может знать что-то, недоступное для моего понимания, а вот трех таких девушек я на своем веку повидал; одной из них была Альма Грив. Не пытайте меня, в чем заключалась ее тайна – в глубоко посаженных карих глазах, которые никогда широко не раскрывались, или в изгибе губ, казалось, вот-вот готовых улыбнуться, но никогда не улыбавшихся, – я не знаю. Пару лет назад я поведал об этом Лили, на что она сказала:

– Да брось ты. Дело не в ней, а в тебе. Какой бы мужчина ни встретил хорошенькую девочку, она всегда удивительная загадка, или невинный ребенок, которого он хочет… воспитать. В любом случае мужчина заблуждается. Правда, для тебя загадок не существует, следовательно, ты хочешь…

Я запустил в нее горсть кисточек для рисования.

Я спросил Альму, кто дома, и она ответила, что мама и ребенок, но оба спят. Потом спросила, мама ли заказала мне мухобойки, на что я ответил, что нет – они предназначены для Пита.

– Может, посидим немного и поболтаем? – предложил я.

Она запрокинула голову назад, поскольку была дюймов на девять ниже ростом.

– Хорошо.

Альма повернулась, и я проследовал за ней в уставленную и увешанную трофеями гостиную, Харвей и его жена Кэрол в свое время были звездами родео, поэтому все стены пестрели фотографиями, на которых были запечатлены самые захватывающие мгновения соревнований. Кроме того, на стенах красовались медали, дипломы и другие награды, а на столе стоял серебряный кубок, который Харвей завоевал в Калгари, с выгравированным на нем именем Харвей Грив. Альма приблизилась к кушетке возле камина и села, скрестив ноги, а я занял стул напротив. На девушке была мини-юбка – шорты она не признавала, – но ее ноги заметно уступали ногам Дианы, как по длине, так и по форме. Хотя смотреть на них было приятно.

– Выглядите вы хорошо, – похвалил я. – И спите, должно быть, неплохо.

Альма кивнула.

– Валяйте – укрощайте меня. Я сбросила седло. И закусила удила.

Я посмотрел ей в глаза.

– Послушайте, Альма, я вам искренне симпатизирую. Вас все любят. Но неужели вы не понимаете, что кого-то должны осудить за убийство Филипа Броделла и что если нам не удастся совершить чуда, то этим кем-то окажется ваш отец?

– Это Монтана, – ответила она.

– Да. Штат сокровищ. Золото и серебро.

– Отца никто не осудит. Это Монтана. Его оправдают.

– Кто вам сказал?

– Никто. Я здесь родилась.

– Но слишком поздно. Лет пятьдесят назад или чуть меньше суд присяжных в Монтане и впрямь мог бы оправдать человека, застрелившего мужчину, который соблазнил его дочь. Но времена эти канули в Лету. Теперь это не случится, даже если вы придете давать показания с младенцем на руках и заявите, что рады, что ваш отец убил коварного соблазнителя. Я решил, что выскажу вам все напрямик. Мне кажется, у вас есть определенные подозрения о том, кто мог убить Броделла, может быть, вам это даже известно, но вы не хотите, чтобы этого человека осудили, и к тому же рассчитываете на то, что вашего отца оправдают. Вы уже признали, что рады тому, что Броделла убили.

– Я так не говорила.

– Ерунда. Я могу воспроизвести наш разговор дословно. Вы рады, что Броделл мертв.

– Хорошо, пусть я рада.

– И вы не хотите, чтобы кого-то притянули к ответу. Предположим, например, вы подозреваете, что убить его мог Джил Хейт. Джил божится, что в тот четверг весь день был в Тимбербурге. А вдруг вам известно, что это не так? Может быть, он приезжал сюда и беседовал с вами, а отсюда до того места, где застрелили Броделла, всего пара миль. Вдруг вам все это известно, но вы молчите, поскольку надеетесь на то, что вашего отца оправдают. Или на то, что всегда успеете сказать спасительную для него правду после того, как его осудят. Так вот, девочка, вам это не удастся по ряду причин, и, в первую очередь, потому, что тогда вам уже никто не поверит. Если же вы сейчас скажете правду мне, то я смогу начать действовать. Посмотрим, быть может, у Джила Хейта не меньше шансов на то, чтобы быть оправданным, чем у вашего отца. Местный парень, вполне благополучный, который рассчитывал жениться на вас, но не выдержал, когда мужчина, соблазнивший вас в прошлом году, снова объявился здесь. Возможно, в глазах присяжных его даже легче оправдать, чем вашего отца.