Смерть хлыща - [11]

Я просеменил к ней.

– Привет, Генриетта! Держу пари, что вы меня не помните.

Чуть склонив голову набок и прищурившись, она спросила:

– На сколько?

– Скажем, на доллар.

– Ха! Вы мужик мисс Роуэн. Мистер Арчи Гудвин. – Она подставила мне ладонь. – С вас доллар.

– Надеюсь, что вы не имеете в виду то, что я имею в виду, так что ладно. – Я выудил из бумажника купюру и протянул ей. – Приятная неожиданность – встретить вас здесь. Я думал, что в субботу вечером у вас отбоя нет от клиентов.

Генриетта перевернула купюру, чтобы взглянуть на обратную сторону. Потом спросила:

– Это что, шутка?

И разжала пальцы. Бумажка плавно полетела и опустилась на пол.

– Вовсе не шутка. – Я подобрал с пола пятерку. – Один доллар вы уже отработали. Остальное за то, что вы ответите на пару вопросов.

– Я не люблю вопросы.

– А кто их любит. Не о вас. Вы же знаете, что мой друг Харвей Грив попал в беду?

– Большую беду, – кивнула она.

– Правильно. И еще вы, должно быть, знаете, что я пытаюсь помочь ему.

– Это все знают.

– Совершенно верно. И при этом думают, что я зря стараюсь, поскольку Грив виновен. Вы встречаетесь со многими людьми и знаете все слухи. Так и в самом деле все думают?

Генриетта указала на пятидолларовуго бумажку в моей руке.

– Я отвечу и вы заплатите четыре доллара?

– Я плачу вперед. Берите, потом отвечайте.

Она взяла бумажку, опять повертела ее и осмотрела с обеих сторон, потом засунула в карман юбки и сказала:

– В суд я не пойду.

– Нет, конечно. Это только дружеский треп.

– Много людей говорит, что мистер Грив убил его. Но не все. Некоторые говорят, что убили вы.

– Сколько таких?

– Может, три или четыре. Вы знаете Эмми?

Я сказал, что знаю. Так называли Эммета Лейка, погонщика скота с ранчо «Бар Джей-Эр», постоянного клиента Генриетты.

– Только не уверяйте, что он говорит такое.

– Не он. Он говорит, что слышал такое от гостя мистера Фарнэма.

– Я знаю, но Эмми отказывается называть его. Может вы поделитесь со мной своими мыслями?

– Моими мыслями? Ха!

Я одарил ее своей самой неотразимой улыбкой.

– Готов держать пари, что у вас очень много мыслей.

– На что?

– О, даже подумать страшно. Послушайте, Генриетта, я ведь знаю, что у вас всегда ушки на макушке. В прошлом году он провел здесь шесть недель – я имею в виду убитого. Он говорил мне, что кое-что у вас приобрел.

– Один раз с мистером Фарнэмом.

– Он говорил о ком-нибудь?

– Я забыла.

– Но вы вряд ли забыли, что другие говорили о нем на этой неделе, поскольку его убили. Вот мой самый главный вопрос. Я не прошу вас называть имена; скажите только, что о нем говорили.

Я достал из бумажника десятку и показал ей

– Это поможет мне помочь мистеру Гриву. Скажите, что вы слышали.

Глаза Генриетты впились в бумажку, потом уставились на меня.

– Нет, – бухнула она.

И стояла на своем, как я ее ни уговаривал. Десять минут спустя я смирился с поражением и упрятал десятку в бумажник. Даже предложи я ей двадцать долларов или сто, Генриетта держала бы рот на замке; она настолько боялась быть вызванной в суд, что даже поклянись я на дюжине седел, что так не случится, не поверила бы мне. Я отчалил от нее и обвел взглядом остальную публику. Из полутора десятка сновавших по залу людей я не знал по имени лишь троих. Решив, что ни кого здесь расколоть мне не удастся, я двинулся в Вуди-холл.

Снаружи Вуди-холл превосходил по размерам магазин Вотера, а внутри был разделен на три части. В центральной, напротив входа, располагались стеллажи и прилавки, где была выставлена, в том числе на продажу, всякая всячина, имеющая отношение к культуре. Грампластинки, книжки, репродукции картин и рисунков, бюсты великих людей, факсимиле Декларации независимости и прочие экспонаты вроде Библии на армянском языке; большинство в одном экземпляре. Редко кто покупал здесь что-нибудь. Вуди как-то признался Лили, что от продажи получает около двадцати долларов в неделю. Главный же доход приносили ему кинотеатр, размещавшийся в левой части здания, и платный танцевальный зал, открытые только по субботам.

Когда я вошел, Вуди беседовал с компанией из трех незнакомых мне мужчин и одной женщины. Заметив меня, он довольно быстро покинул своих собеседников и подошел ко мне. В целом Вуди был столь же невысокого мнения о городских пижонах, как и большинство его собратьев-монтанцев, но с Лили он дружил, а поэтому принял и меня. Он спросил, придет ли мисс Роуэн. Я ответил, что нет, она слишком устала и хочет пораньше лечь спать, но передала ему привет.

Хотя Буди вышел ростом повыше, чем Альма Грив, ему тоже пришлось запрокинуть назад голову, чтобы смотреть мне в глаза. Его глаза были такие же черные, как у Генриетты, а копна седых волос напоминала верхушку горы Чер.

– Кланяйтесь ей от моего имени, – попросил Вуди, – Целую ее ручку. Она просто душка. А как ваши дела? Есть успехи?

– Нет, Вуди, увы. А вы по-прежнему на нашей стороне?

– Целиком и полностью. Если мистер Грив столь трусливо убил этого человека, то я косолапый койот. Я говорил вам, что имел удовольствие познакомиться с мистером Гривом, когда ему было два года. Мне же исполнилось шестнадцать. Его мать купила тогда у моего отца четыре одеяла и две дюжины носовых платков. Значит, вы ничем похвастать пока не можете?