Смерть голубки - [6]

Славочка этот… Вот скажите, как в наше время можно след в след за ненаглядной ходить? Он учится? Работает? Или что? А ведь возле женской консультации он тоже должен был торчать, а? И сияние счастья, значит, видел?

И консьержка эта… как ее? тетя Надя? Обозналась? Тогда почему так настаивает на своем? Или нежный супруг приходил в другую квартиру?

Нет, это идиотизм. Даже если вахтерша не обозналась… если Александр Викторович проследовал за супругой в ее квартиру… Две чашки…

Нет, не может быть. Он, конечно, дядька крупный, вытолкнуть Тату из окна ему было бы не трудно. Но со следами-то как быть?

Мне казалось, что я упускаю что-то совсем очевидное. Вот оно, перед глазами, а я не замечаю.

Психиатр, тихоня, бездомные котята…

Открыв блокнот, я начала разглядывать дымчато-серый клочок, прихваченный с ковра в Наташиной квартире. Шерсть почему-то попахивала курицей. Точнее, курятником…

Черт! Черт! Черт! Так вот в чем дело… Дайте мне точку опоры, и я переверну землю, так, кажется? Это не шерсть, это пух! Или я опять ошибаюсь?.. Руслан тоже подходил по всем статьям…

Так. Надо позвонить и спросить…

Позвонила. Профессор Калинкин опять сказал, что мужа несчастной девушки помнит смутно, но описание повторил: большой, на штангиста похож или на борца, бритоголовый, причем, скорее блондин, судя по пигментации кожи, бровей и ресниц. Ну да, Александр Викторович белобрыс, как герой русских народных сказок.

Меня смущала одна-единственная деталь, и я задала наводящий вопрос.

Профессор даже обиделся:

— Да что вы, Рита! Я, конечно, психиатр, а не дерматолог, но тут только слепой может ошибиться.

Так. Теперь консьержка, как бишь ее там? Ведь Ильин все фамилии назвал, я же записывала… Ага! Вот. Через двадцать минут копания в адресных, медицинских и прочих компьютерных базах все стало ясным, как новогоднее утро. И столь же тошнотворным. Эх, тетя Надя, тетя Надя, как же вас угораздило?

Никуда не денешься, надо Ильину звонить, пусть найдет, кто там в районе на падение с высоты выезжал. Пора отправляться с визитом к господину Каменщикову.

Вообще-то надо не выпендриваться, а доложить свои соображения, и пусть милиция сама копает, но… Копать вряд ли начнут — предъявить-то нечего. А главное — уж очень меня этот безутешный вдовец разозлил. Я ему кто — блондинка безмозглая? Представитель желтой прессы в погоне за скандалом? Ну нет, Александр Викторович, это вы ошиблись…

Вот честное слово, я не мстительная. Просто иногда заносит.

8.

Лучше быть живым параноиком, чем мертвым пацифистом!

Иван Грозный

Ильин привез с собой мальчика-опера из районного отдела. Мальчик назывался Костя, и вид имел совершенно ботанический. Пригласили, разумеется, и Нину Борисовну. Без Руслана, Славика и тети Нади решили обойтись. Разместились прямо в приемной. Костя устроился возле Нины Борисовны, Ильин — между Каменщиковым и Наташей.

Господин Каменщиков едва скрывал недовольство нашим визитом. У Наташи горели глаза.

Начала я тем не менее с Руслана. Нина Борисовна, разумеется, тут же взвилась из своего уголка:

— Оставьте мальчика в покое! Он ни в чем не виноват! Он не мог!

— Как же, как же, мы в курсе. Милицейский «обезьянник» — лучшее алиби, да? Очень умно. Мальчик, надо же! Не сегодня-завтра тридцатник стукнет, ни работы, ни жилья, а тут квартира пропадает. А если бы Тата родила, у него точно никаких перспектив. Впрочем, это потом. Александр Викторович, вас не удивляет, что двоюродный брат Таты как раз в день ее смерти у вашего офиса скандал устроил?

— Я что, на каждого алкаша должен внимание обращать? — высокомерно бросил нежный супруг.

— И на Славика, который за Татой, как приклеенный, ходил, вы тоже внимания не обращали?

— Он же ненормальный, что с него взять?

— Понятно. Этот алкоголик, тот ненормальный, у Таты вообще галлюцинации. Не многовато ли психов на квадратный километр?

Минут через десять безутешный вдовец вышел из себя:

— Я вам в десятый раз повторю: не знаю я никакого психиатра! Я в тот день с утра на объектах был, к обеду уже сюда вернулся, вот Наташа может подтвердить.

— Наташа ездила за канцтоварами и, когда именно вы вернулись, не видела. Так что к психиатру вы вполне могли успеть.

— Рит, а при чем тут вообще психиатр? — вмешался Ильин.

— Ну, как же! Такой свидетель! Он ведь искренне подтверждает, что у девушки психика нестабильная, голоса ей какие-то слышались. Правда, по его мнению, голоса она сама сочинила, поскольку перед нами типичный истероид, демонстративное поведение, никакой патологии. И суицидальные попытки у подобных личностей если и случаются, то такие же демонстративные. А в окно — это уже другой стиль. Ну, может, и другой, психиатрия — дело темное. Так что профессор Калинкин — отличный свидетель. Вопрос — в суде, к примеру: могла девушка совершить попытку самоубийства? Профессор мнется, пытается объяснить, что могла, но не такую. Но ответ-то получается — могла. И причина веская — муж разлюбил. Вообще странный какой-то муж, а? На супругу ему наплевать — ну, по крайней мере, так она рассказывает ближайшей подруге, и, кстати, даже в консультацию Александр Викторович ее не сопровождал — а к психиатру за ручку ведет. Нина Борисовна, а вы про психиатра тоже ничего не знаете? Как странно. Ну, хоть про Славика вспомнили, и то хлеб. Такой верный поклонник, и никто его не замечает, удивительно. Я думаю, он в скором времени должен был покончить с собой на месте гибели Таты. А то ведь мало ли, что он мог видеть…