Смерть геронтолога - [27]

В тот самый день‚ ближе к полудню‚ вдвинулась в квартиру необычная посетительница‚ полная противоречий в облике и одежде. Вздернутая юбчонка трещала от невозможного напора‚ пропечатывая валики живота и прочие вислые подробности. Легкомысленная‚ на просвет‚ блузка липла к грузным‚ растекшимся формам‚ выказывая объемистые груди‚ жиром затекшие висучие плечи‚ а при поднятии рук – впадины мохнатых глубин. На бутылочных ногах с разношенными ступнями примостились перепончатые туфельки на подламывающихся каблуках. Вошла. Надвинулась. Завалила стул. Спросила жирным клокочущим басом‚ колыхнув складками на шее: "Геронтолог Сасон?" – "Он самый". – "Мне вас рекомендовали". Сасон молчал. Она молчала. Будто ожидала продолжения. "Я – весь внимание". И ее прорвало неудержимым яростным потоком‚ из которого Сасон выделил главное: скорая помощь‚ палата‚ суетливая реанимация; была уже там‚ за гранью‚ без надежды на снисхождение‚ стремительно удаляясь‚ а может‚ и возносясь‚ но врачи прихватились дружно и возвратили назад. "Поздравляю"‚ – сказал Сасон. "Возвратили‚ да-да‚ возвратили! В чужое тело!.." Снова была пауза. Сасон молчал‚ и она молчала. Потом зашептала‚ подпихивая грудью‚ словно загоняла в угол: "Вы думаете‚ эти подлецы пересаживают органы? Сердца‚ легкие‚ почки-печени? Дудки! Они подменяют тела. За телами охотятся. Только отвернись – и заняли..." У Сасона кружилась голова‚ слабели ноги‚ но он держался. "Заговор... – шептала. – Подмена... Кому-то по знакомству отдали тело‚ мое прекрасное гибкое тело‚ полное тайн‚ соблазнов‚ сладчайших откровений‚ с текучей линией ноги и упругой грудью‚ которая не нуждалась в поддержке... А мне? Что подсунули мне? Смотрите сюда!" Сасон посмотрел. "Эти груди – разве они мои? Эти ноги – разве такие были у меня? А бедра?.. Бандиты! – где мои подрагивающие при ходьбе бедра‚ которые сводили с ума стариков‚ разбивали сердца подростков‚ уводили мужей от жен‚ любовников от их подруг‚ робких обращали в дерзновенных?.. А морщины‚ а седина‚ дряблый живот‚ пальцы-коротышки с тупыми ногтями‚ этот омерзительно жирный голос‚ словно через бочку с салом... Вся прежняя одежда не годится‚ вся-вся: это ли не доказательство? Будет суд‚ и я наняла уже адвоката". Сасон слушал‚ не перебивая‚ наливался тоской и отчаянием; сердце давало гулкие сбои‚ пробкой затыкая горло. "Но это не всё... – жарким шепотом продолжала она‚ грудью вдавливая в стену. – Оно не слушается!" – "Кто не слушается?" – "Тело... Я не хочу его‚ оно не хочет меня. Быстро! Что я сейчас делаю?" – "Рука чешет нос"‚ – сказал Сасон. "Вот видите! А намеревалась залезть в карман. Сейчас что?" – "Мигает глаз". – "А собиралась топнуть ногой... Помогите! И поскорее! Ведь вы кудесник!" Сасон подумал‚ сказал несмело: "Может‚ паралич?.." – "Паралич?" – "Бытовой паралич‚ – и спина вновь захолодела от удачной находки. – Подавление духа‚ желаний и шевелений. Встаем с постели. Завтракаем. Ложимся на диван, лицом к стенке, и до обеда. Живем – но как бы вне тела. Тело тоже имеется‚ но вне ощущений". – "Такое бывает?" – "Бывает‚ и довольно часто. Первый сеанс в среду". – "Ох‚ Сасон‚ Сасон‚ – сказала ненавистно. – Опять выкрутился... Жди! Последнее тебе испытание". И исчезла.

Женщина ушла‚ сотрясая мебель‚ а Сасон призадумался‚ ибо знал за собой такое‚ чему не сыскать разумного объяснения. У него тоже бывали моменты‚ когда тело не подчинялось командам в разнобое желаний и шевелений. Точнее так: тело подчинялось‚ послушное и разумное‚ но неизвестно кому‚ тело отзывалось на чьи-то призывы‚ готовое служить до конца помимо намерений своего хозяина. Жили в Сасоне всякие‚ проявлялись разные‚ словно был он глубинно послойным‚ вздрагивая в потрясении при появлении очередного сожителя: "Ты-то откуда взялся?.." И с женщиной – даже с женщиной! – бывал порой не Сасон‚ а некто иной‚ бестелесный‚ с дерзостными намерениями‚ которого слушалось‚ которому подчинялось его тело‚ будучи инструментом – не более. А он только глядел со стороны в почтительном изумлении‚ ахал‚ охал‚ стесняясь за самого себя‚ за невозможные хулиганские проделки‚ готовый покаяться‚ вымолить пощаду и снисхождение. Но им нравилось‚ он чувствовал‚ это нравилось его подругам‚ когда тело выходило из подчинения‚ отрабатывая чьи-то команды; этого они ожидали от него‚ этого они желали‚ его подруги‚ прикипая к Сасону (к Сасону ли?) доверчиво и безоглядно‚ бросая ради него прежние свои привязанности‚ изобретая с дьявольской простотой уловки и ухищрения‚ чтобы прибежать в ознобе предвкушения‚ уединиться с Сасоном (с Сасоном ли?)‚ стать добычей одной из бестелесных душ. Порой это нравилось и ему. Порой пугало.

Женщина ушла‚ громыхнув напоследок дверью‚ а Сасон заметался по комнатам в разброде ощущений. И снова: выйти бы ему из квартиры‚ уединиться на крыше зачарованным свидетелем‚ вознестись над всеобщим пониманием‚ – что же Сасон? Выскочил на улицу‚ остановил такси‚ помчался в больницу на проверку. Друзья-врачи обстукали‚ прослушали‚ взяли анализы‚ поставили на движущуюся ленту‚ просветили рентгеном. "Ты здоров"‚ – сказали друзья. Но Сасон им не поверил.