Смерть ей не к лицу - [28]

— И сейф открывается карточкой от номера, верно?

— Не только. Надо еще код знать, а его уже ты сам выбираешь. — Николай нахмурился. — Что-то я никак не пойму, к чему вы ведете. Что Наташу убили потому, что хотели ее ограбить? Глупости, ей-богу…

— А что, у нее не было ценных вещей?

— Были, наверное. Она украшения любила. Но я не верю, что ее могли из-за этого убить.

— То есть вы убеждены, что ее по неизвестной причине зарезал Василий Королев?

— Почему по неизвестной? Может, он домогаться ее стал, а она ему от ворот поворот, вот он и взбесился. Да мало ли что там могло быть… Они и на съемках постоянно цапались.

— Когда вы узнали о ее смерти, что вы подумали?

— Я?

— Ну да. Это самый обычный вопрос. Что вы подумали, когда узнали, что ее больше нет?

— Я подумал, что такого не может быть, — с вызовом ответил Николай. — Мне до сих пор кажется, что произошла какая-то ошибка… И чувствую я себя просто по-идиотски.

— Понятно, — кивнул следователь и стал заполнять протокол.

Глава 10 La vie n’est pas le cinema [1]

— Неволина Зинаида Петровна, художник по гриму, — представилась Павлу свидетельница, сменившая актера. — Вот мой паспорт… Живу в этой гостинице, в номере пятьсот один.

Следователь внимательно посмотрел на нее.

На вид — лет сорока, но, скорее всего, на самом деле ей меньше, потому что алкоголь старит.

Лицо неплохое, с крупными четкими чертами, и, оправдывая пословицу о сапожнике без сапог, совершенно не накрашена. Черные коротко стриженные волосы, черные глаза, прекрасные брови. Женщина с характером, это по взгляду видно.

Впрочем, одернул он себя, о каком характере у пьяницы можно говорить?

Паша Малышко не любил алкоголиков и ничего не мог с собой поделать. Наркоманов, кстати сказать, он тоже не выносил и абсолютно им не сочувствовал. И дело было вовсе не в том, что и алкоголики, и наркоманы прибавляли работы лично ему, что из-за них гибли люди, зачастую бессмысленно и нелепо. Он терпеть не мог пьяниц и потребителей дурмана по той же причине, по которой не любил загаженные подъезды, самоуверенное хамство и грязь любого сорта — хоть реальную, хоть фигуральную, в человеческом обличье. И уж конечно, он не принадлежал к тем следователям, которые способны держаться с преступником запанибрата или ставить его на одну доску с собой. Где-то как-то он мог посочувствовать человеку, который попал в сложное положение или был вынужден совершить преступление, потому что его подталкивали непреодолимые обстоятельства, но при этом Павел ни на минуту не забывал, что они находятся по разные стороны закона. На его личных весах эфемерная тень жертвы всегда перевешивала обаяние и изворотливость того, кто сделал ее жертвой, однако люди, которые видели следователя впервые, меньше всего думали о том, какие побуждения им движут. Он представлялся им чем-то вроде кроссворда, каждое слово в котором известно заранее: молодой — значит, неопытный, выглядит несерьезно — значит, не слишком умен, если не сказать грубее. И хотя Зинаиду никак нельзя было назвать наивной женщиной, по ее лицу Паша видел, что она составила себе о нем не самое высокое мнение. Впрочем, следует сказать, что его это вполне устраивало. Когда человек думает, что ему ничто не угрожает, он расслабляется, и вот тут…

— Вы хорошо знали потерпевшую? — спросил следователь.

Черные глаза насмешливо прищурились.

— Мы же в одной киногруппе. Разумеется, я ее знала.

Павел придерживался правила: не знаешь, что сказать, — молчи. Он и промолчал. А Зинаида поторопилась объяснить:

— Вообще-то мы давно знакомы, дружим с тех пор, как она пришла в кино. У Наташи проблемная кожа, ей нужен особый грим. На экране, конечно, этого не видно, но… В общем, она привыкла, чтобы я работала с ней на всех фильмах. Это ведь отчасти благодаря мне она выглядит такой неотразимой красавицей.

— Что она была за человек? — спросил Малышко.

— Вы это из любезности спрашиваете или для дела?

— Для дела. Мы же все-таки об убийстве говорим. Так что она была за человек? Ваше впечатление?

— Славная девушка. Открытая, общительная. Любит веселье, любит поразвлечься… ну и мужчин тоже.

Павел не стал исправлять «любит» на «любила», хотя такая оговорка говорила о многом. Вместо этого он спросил:

— Вы видели, как Василий Королев покидал гостиницу через черный ход?

— Да.

— Когда это было?

— Ну… Около двух. Может быть, в два с копейками. Я точно не помню…

— Почему вам это показалось странным?

— Потому что он всегда ходил через главный вход. Вообще он мне показался каким-то взвинченным, на нем лица не было…

— Где вы были?

— А?

— Где именно вы находились, когда увидели, куда он идет?

— Я спускалась по лестнице.

— С пятого этажа?

— Именно что с пятого. Лифт постоянно ездит между первым и четвертым, а на пятом фиг его дождешься…

— Понятно. Продолжайте.

— Короче, когда идешь по лестнице вниз, на первом этаже она заворачивает и выходит к служебному ходу. Или можно выйти прямо в ресторан. Я пошла в ресторан. А Вася пошел к служебному ходу. Я подумала, что он ошибся, и так и сказала тем, кто был за столом.

— А кто там был?

— Да те же, что и всегда. Лариса, Генка, Андрей Иванович, Коля. Обычно мы сидели вместе с Наташей за самым большим столом в центре зала. Ну, Гена иногда садился за другой стол, но последнее время он тоже сидел с нами.