Смерть ей к лицу - [27]

— У меня нет любовницы, — нехотя, с какой-то натугой выдавил он.

— И не было? — прищурила я глаза.

— У меня нет любовницы, — ещё жёстче повторил он, как бы показывая, что о своих старых грешках говорить не намерен.

— Ну и хорошо.

— Я рад, что не упал в ваших глазах.

Я пропустила его высказывание мимо ушей. Пусть радуется. Только недолго. Я не собиралась предоставлять ему это счастье. И посему сразу же в лоб спросила:

— Как насчёт того, чтобы я стала вашей любовницей?

Было ощущение, что он получил солнечный удар. Он провел ладонью по лбу, будто успокаивая головную боль, затем ошалело посмотрел на меня, только что не спросил, а не спятила ли я часом?

— Это шутка? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Не-а, — игриво заявила я. — Вы ведь не шутили, когда говорили о своем убийстве. Правильно? Я тоже не намерена шутить.

— Тогда как это понимать?

— Так же, как и свое убийство. Я буду мнимой вашей любовницей. Но сыграно это должно быть железно.

— Когда… сыгранно?

— Скоро. Вы ведь мне дали неделю? Тогда у меня ещё есть время. А пока что будьте готовы принять меня в качестве своей пассии.

Он не знал, что сказать. Вынул руки из карманов, затем вновь засунул и вновь вытащил их — вместе и по одной. А потом неуверенно произнёс:

— Ну, если это нужно для дела…

— Понадобится. Если я ещё чего не удумаю, — многообещающе сообщила я.

Он откашлялся, вздохнул, как приговоренный к казни. Не шуточной, а самой натуральной. И словно специально, доигрывая возникшую ассоциацию, я участливо, как у тяжелораненого, поинтересовалась:

— Какая у вас группа крови?

Он крякнул, совсем не поспевая за ходом моих мыслей. И ещё не понимая, что за оными словами стоит, как прилежный ученик на вопрос учителя автоматически ответил:

— Первая. Резус отрицательный. — И, всполошившись, запоздало выдохнул: — А это ещё зачем?

— Для нашего дела… И пожалуй, это всё, — смилостивилась я. — Я за вашей машиной. А вы, как говорили, попридержите свою жену.

Он кивнул как-то механически, находясь еще под действием моих последних реплик.

4

«Ауди» — это не шестая модель «Жигулей». А если к тому же ещё она и новая, то упоминание «шестёрки» — это просто дурной тон. А то, что машина, спонсированная банкиром, новьё, можно было не сомневаться. На ее спидометре значилось всего ничего — тысяча километров. Да и по тому, как она двигалась, по специфическому запаху в салоне ощущалось совсем недавнее её сошествие с конвейера.

Красота! Если к тому же ты водишь машину не как тот сумасшедший водила из пресловутой «шестёрки».

За себя я была спокойна. Когда сама сидишь за рулем, иначе и быть не может.

Я двигалась по городу за «фольксом», надеясь, что Марина еще раз куда-нибудь заедет и что-нибудь умудрит на манер своего давешнего переодевания. А ещё лучше, сядет всё в тот же «Форд», который теперь я могла бы успешно преследовать.

Но мне не удалось все это проделать. И погоняться по городу за объектом слежки тоже не пришлось.

Марина приехала к своему дому, поставила машину там, где она и находилась, когда я первый раз сюда заявилась с газеткой, и спокойненько вошла в свой подъезд.

Интуиция подсказывала, что больше у меня сегодня ничего не выгорит. Никаких дополнительных сведений. И все же я не стала так сразу соглашаться со своим первым ощущением. И около часа терпеливо просидела в «Ауди», припарковавшись недалеко от «фолькса».

Марина не выходила. А если принимать в расчет, что дело близилось к вечеру, стоило уже смело предполагать, что она никуда и не поедет, дожидаясь мужа, как примерная жена.

Однако я ещё простояла около сорока минут — примерная школьница, терпеливо ждущая конца урока.

А потом завела машину, выехала со двора и взяла направление к универмагу, в котором несколькими часами ранее побывала Марина, чтобы переодеться, взять сумку и уехать с неизвестным мне субъектом на «Форде».

В конце концов, решила я про себя, этого незнакомого субъекта можно будет вычислить. Если только он не угнал ту иномарку. Номера «Форда» я запомнила, на память, слава богу, пока не жалуюсь.

Я поставила «Ауди» на стоянку и двинулась к двухэтажному зданию.

Магазин на первом этаже ещё работал. В первую очередь я отыскала там «кодовскую» фотолабораторию, куда и сдала плёнку, предварительно предупредив довольно прыщавую девицу лаборантку, что на плёнку отснято всего два кадра, но кадры настолько важные, что, если с ними что-то случится, — я разнесу всю лабораторию на мелкие кусочки. Увидев, как девица удивлённо захлопала глазами, я помягчела, сообщив, что последнее — шутка, хотя в каждой шутке… и т. д. Так или иначе девица приняла от меня заказ, заискивающе обнадежив, что я смогу получить свои снимки завтра утром, и поспешно оправдалась, что иначе никак, так как они уже закрываются. После чего с некоторой опаской отступила на шаг назад, словно за такие слова я могла уже начать громить эту точку, но я благожелательно усмехнулась, успокоив, что все в норме и утром мне как раз подойдет. В результате лаборантка облегченно вздохнула, а я, получив корешок квитанции, покинула помещение лаборатории.

Я побродила по секциям магазина, попыталась у нескольких продавщиц выяснить, а не видали ли они моей «сестры», при этом демонстрировала фотографию Марины, однако, как и следовало ожидать, эти попытки оказались безрезультатными — за день перед обслуживающим персоналом магазина мелькало столько лиц, что на них вряд ли обращали внимание и тем более не запоминали, разве что кто-то выкидывал нечто этакое экстраординарное, что не заметить его было невозможно.