Смерть автора - [27]

— Что же? — пересохшими губами спросила я. — Чувство?

— Именно чувство. Вы меня полюбите.

— Но как вы об этом узнаете? Мужчины, — тут я горько усмехнулась, подражая ему, — всегда требуют доказательств любви, рано или поздно.

— Доказательства нужны только дуракам, — негромко ответил он, сложив руки на коленях. — Мне нужна ваша любовь, а не доказательства. Когда вы полюбите меня, я это сразу узнаю наверняка.

— А почём вы знаете, что я вас полюблю? — я снова была готова рассердиться. — Вы говорите с такой уверенностью, будто вы пророк!

— Я не пророк. Но вы уже близки к этому. Иначе почему вы приняли приглашение?

— Из любопытства.

— Пускай. Но минуту назад вы скопировали мою интонацию и мою ужимку. Это не делают из любопытства.

Я замолчала, стараясь разобраться в самой себе и в происходящем. Он сказал:

— Предупреждаю, вам будет очень трудно. Позавидовать вам нельзя.

— Глупости, — буркнула я, не найдясь, что сказать. Он встал со скамьи и протянул мне руку, но я не взяла её. Не прикасаясь друг к другу, мы вышли из здания почтамта.

Мне не очень хотелось, чтобы он меня провожал, и он это чувствовал. До входа в метро он не проронил ни единого слова. И лишь когда мы расставались, он сказал мне:

— Надеюсь, вы поняли, что приглашение на чай остаётся в силе.

3 сентября 1913. Более безумного дня не было во всей моей жизни.

Начать с того, что Минни оправилась от гриппа и во всё суёт свой нос. Без четверти три она вошла ко мне в комнату и, увидев, как я лихорадочно перекапываю платяной шкаф в поисках чего-то неброского, сказала:

— Признавайся, Дороти, — ведь ты кавалера завела?

Я промолчала, найдя лучшим просто пожать плечами. Минни плюхнулась на диван и дружелюбно проговорила:

— Да ладно, брось, мне-то что… Наше дело молодое. Скажи, он красивый?

— Вовсе он мне не кавалер, — сказала я, натягивая шерстяное коричневое платье, протёртое на локтях. Минни удивлённо поглядела на мой наряд.

— Ты так вырядилась на свидание с ним, что я, кажется, готова тебе поверить. Он что, католический священник?

— А если я иду вовсе не на свидание с ним? — разозлилась я. Она скептически покачала головой.

— Это твоё личное дело. Я только хотела предупредить, что квартирная хозяйка была недовольна, когда ты три дня назад вернулась на такси в одиннадцатом часу вечера.

— Хватит сочинять, — сказала я и выпроводила Минни из комнаты. Меня не поймаешь на эту удочку; она не дождётся от меня испуганных заверений в том, что «он» — приличный человек и т. д. — я вообще не хочу обмолвиться ни одним словом, кто он такой. Возможно, потому, что сама этого не знаю.

Выходя со станции метро «Лондонский мост», я перестраховалась и напустила на лицо вуальку. К счастью, был ещё слишком ранний час, чтобы вызывать предосудительные толкования. Я никогда не бывала в этом районе раньше; он имеет неприглядный вид, ведь отсюда рукой подать до Докленда — дальше на восток тянутся одни рабочие кварталы. Когда-то в этих краях располагался знаменитый шекспировский театр «Глобус»; в этом году исполняется ровно триста лет, как он сгорел.[14] С тех пор эти места не отличаются блеском. Я испытала дрожь, проходя под Лондонским мостом: в длинном тоннеле стояли полумрак и сырость, к стенам жались какие-то оборванные мальчишки. Здесь было больше бедноты, чем в любой другой части Лондона, где я бывала до сих пор. Закопчённые, почернелые дома производили страшное впечатление. Когда я наконец добралась до адреса, указанного на конверте, я подумала, что тут какая-то ошибка. Дом казался необитаемым в течение многих лет: с него облупилась вся штукатурка, окна нижнего этажа были заколочены, от палисадника осталось только незамощённое углубление в земле, засыпанное осколками кирпича. Мой новый знакомый, при всех его странностях, просто не мог здесь жить.

Я ещё раз сверила адрес на конверте: всё верно. Я пришла на нужное место. В полном недоумении я снова оглядела дом и вдруг поняла, что латунная табличка с номером была совершенно новой. Значит, дом был не совсем необитаем. Дверного молотка, однако, не было. Подойдя к двери, я постучала в неё рукояткой зонтика.

Дверь открылась почти мгновенно; неужели за мною наблюдали в какую-то щёлку? В проёме стояла старуха, несомненная англичанка, одетая бедно, как все жители этого квартала. Я попятилась, но она проговорила:

— Вы мисс Уэст? Идите сюда, боярин вас ждёт.

Она так и сказала «боярин», и экзотическое слово прозвучало в её устах жутковато. Неужели я столкнулась с Мартовским Зайцем при Безумном Шляпнике? Без лишних слов, деловито она захлопнула дверь за моей спиной, и я услышала щелчок автоматического замка. Не успев испугаться, я обернулась в поисках вешалки для шляп и стойки для зонтиков. Ни того ни другого не было. И тут меня в самом деле охватил страх. Я вцепилась в перила лестницы, ведущей наверх. Старуха позади меня сказала:

— Поднимайтесь к нему в кабинет, это дверь сразу прямо. Там и зонтик поставите.

Мне ничего не оставалось как пройти по лестнице, усыпанной битой штукатуркой, и постучать в тёмную ободранную дверь. В то время как я размышляла, что, может быть, такова мунтьянская манера принимать гостей, знакомый хрипловатый голос приветливо откликнулся: