Смерть автора - [24]
— Я не мадьяр, я мунтьян. Это не одно и то же. Моппер кое-что напутал.
— Уж не намекаете ли вы, что Моппер списал героя с вас? — мне захотелось уколоть его. Все уже слышали эту историю и мало кто принимал её всерьёз — слишком разительно было несходство между ним и поименованным в честь него (сомнительная, прямо скажем, честь) героем книги. Этот невысокий, большеглазый, кое-как одетый человек с деревенским загаром и румянцем во всю щёку никак не тянул на рокового красавца-колдуна. Впрочем, в его толстых губах и лёгкой горбинке носа было что-то чувственное — однако англосаксонский глаз склонен видеть чувственность во всём иностранном.
— Я не намекаю. Я говорю прямо.
— Что? — с маской бесстрастности спросила я. Мы проходили сквозь заросли жёлтых и чайных роз, смыкавшихся над дорожкой и хватавших шипами за одежду. Он отвёл в сторону тяжёлую от цветов плеть.
— Что моё имя — Мирослав Эминович.
— Ага; и что вы боярин, — в тон его иронии подхватила я. Он остановился и поглядел на меня внимательными тёмными глазами.
— А почему бы и нет?
Он сорвал полураскрытую розу и залихватски продел её сквозь волосы за ухом. В таком виде он походил на этнографическую картинку из журнала о путешествиях. Я фыркнула.
— Выдумщик.
— Выдумки — дело Моппера, — возразил он. Молчаливым жестом он предложил взять меня под локоть. Как ни странно, я не сопротивлялась. На парк наплывали сумерки, и гроздья роз в них казались светящимися. Меня удивило, какая горячая у него рука — я чувствовала жар сквозь жакет и блузку.
— Вы не из тех девушек, которым нравятся выдумки.
— О да; Мирослав-боярин мне бы не понравился, — я ускорила шаг. Меня начал увлекать этот словесный теннис; мой собеседник не был из числа патентованных болтунов, которые, вместо того чтобы лечиться от недержания красноречия, пытаются использовать его как средство обольщения.
— Тогда, боюсь, я не имею шансов.
— Что-то вы не очень похожи на бледного дылду в чёрном с истероидными наклонностями…
Я не договорила: мой каблук угодил в выбоину на дорожке, незаметную в сумерках, и я потеряла равновесие. К счастью, Мирослав обладал быстрой реакцией — благодаря ему я удержалась на ногах и не упала в колючие кусты, но, пошатнувшись, я невольно схватилась за плеть роз и поранила руку.
— С вами всё в порядке? — обеспокоенно спросил Мирослав, подведя меня к фонарю. — Как нога?
— Нога невредима, а вот руку я уколола. Об розы. Перчатка была испорчена — сквозь кремовую ткань проступила кровь. Я стянула её. Шип вонзился в ладонь у основания большого пальца, но, к счастью, не остался в ране. Мирослав взял мою руку и тщательно осмотрел её.
— Занозы нет, — подтвердил он. — Но с сепсисом не шутят. Надо отсосать кровь из ранки.
— Вы медик? — спросила я, поднеся уколотую руку к губам. Он мягко перехватил моё запястье.
— Позвольте мне.
Я не ожидала, что прикосновение его губ окажется таким нежным. Словно по руке провели разогретым шёлком. Самое удивительное, что ранка мгновенно перестала болеть. И, несмотря на неисправимую двусмысленность всей ситуации — в сущности, это оказание помощи было ничем более как сублимацией поцелуя, — я ощутила облегчение. Странным образом это небольшое происшествие расположило меня в его пользу. Оторвавшись, он взглянул на меня тем своим взглядом, который я уже выучила — полным одновременно проницательности и лукавства.
— Болеть больше не будет.
— Как вам это удаётся? — спросила я, разглядывая ладонь. Кровотечение прекратилось, ранка стянулась в красноватую точку. Он усмехнулся и заправил за ухо выбившуюся прядь волос.
— Не всё в мире должно быть объяснено. Что-то должно оставаться тайной. Моппер этого до сих пор не понимает.
Темнело. Держась под руку, мы вышли на берег Серпантина,[13] где завершались приготовления к показу фильма. Туда стекалась публика со всех концов парка, но на расставленные на траве стулья пускали только немногих избранных — пригласительные билеты тщательно проверялись. Между двумя старыми платанами был уже натянут огромный белый экран, и вдалеке я разглядела киномехаников, возившихся с аппаратурой. Воздух взрывали первые пробные фейерверки; в стороне оркестр настраивал инструменты. Насчёт бесплатных прохладительных напитков газета не обманула: Мирослав сходил в палатку и принёс для меня лимонаду. К моему изумлению, нам достались стулья в первом ряду. Я немного сконфузилась, обнаружив справа и слева от нас несколько официальных лиц весьма высокого звания, а также банкира, вложившего средства в съёмки фильма. Лорд-мэр, как мне показалось, взглянул на меня с неудовольствием; а может, мне только показалось. Сбоку от рядов стульев для зрителей стоял маленький столик, и за ним сидели двое. Первый был, по всей видимости, Фред Беркли, второго я узнала без труда — это был Имре Микеш собственной персоной. Я уже видала его портрет на афишах фильма. Без грима и накладной бородки он выглядел не столь демонически, но всё же довольно зловеще. Он смотрел в публику тяжёлым мрачным взглядом из-под кустистых бровей; его волосы цвета воронова крыла, сильно поредевшие на висках, были обильно смазаны бриллиантином, горло подпирал крахмальный воротничок. Возле него на столике лежала серебряная авторучка.
Можно ли написать роман о посмертных приключениях героев скандинавского мифа? Как выглядит вечность с точки зрения язычника? Что происходит с древними богами и героями, когда земной мир всё больше удаляется от них? Загробное продолжение истории Сигурда из «Старшей Эдды» становится поводом к размышлению о дружбе, предательстве, верности, ответственности, о человеческой природе, не изменившейся за последние две тысячи лет – а также об исторической памяти и литературном творчестве. История Мёда Поэзии тесно переплетается с историей Столетней войны, Шекспира и Винни-Пуха.
Что такое языковые заимствования? Эта тема, несомненно, волнует каждого из нас. Ее обсуждают в школе, в учебниках, в научной литературе и на интернет-форумах. Вместе с тем популярные экскурсы в область заимствований, выходящие в России, сводятся по большей части к теме иностранных слов в русском языке. А вот что такое заимствование вообще, по каким признакам мы его отличаем, почему оно возникает в языке, почему ему сопротивляются – книги об этом пока не было. Этот пробел и попыталась восполнить филолог-англист Мария Елифёрова.
От автора Читатели, которые знают меня по романам "Смерть автора" и "Страшная Эдда", интересуются, пишу ли я ещё что-нибудь и почему я "замолчала". На самом деле я не замолчала, просто третий роман оказалось непросто закончить в силу ряда обстоятельств... Теперь он перед вами.
ББК 84 Р7 У 47 Редактор Николай Кононов Художник Ася Векслер Улановская Б. Ю. Осенний поход лягушек: Книга прозы. — СПб.: Сов. писатель, 1992. — 184 с. ISBN 5-265-02373-9 Улановская не новичок в литературе и проза ее, отмеченная чертами самобытности, таланта, обратила на себя внимание и читателей, и критики. Взвешенное, плотное, думающее слово ее повестей и рассказов пластично и остросовременно. © Б. Улановская, 1992 © А. Векслер, художественное оформление, 1992.
ББК 84Р7 Б 88 Художник Ю.Боровицкий Оформление А.Катцов Анатолий Николаевич БУЗУЛУКСКИЙ Время сержанта Николаева: повести, рассказы. — СПб.: Изд-во «Белл», 1994. — 224 с. «Время сержанта Николаева» — книга молодого петербургского автора А. Бузулукского. Название символическое, в чем легко убедиться. В центре повестей и рассказов, представленных в сборнике, — наше Время, со всеми закономерными странностями, плавное и порывистое, мучительное и смешное. ISBN 5-85474-022-2 © А.Бузулукский, 1994. © Ю.Боровицкий, А.Катцов (оформление), 1994.
Карл Штерн живет в Берлине, ему четырнадцать лет, он хорошо учится, но больше всего любит рисовать и мечтает стать художником-иллюстратором. В последний день учебного года на Карла нападают члены банды «Волчья стая», убежденные нацисты из его школы. На дворе 1934 год. Гитлер уже у власти, и то, что Карл – еврей, теперь становится проблемой. В тот же день на вернисаже в галерее отца Карл встречает Макса Шмелинга, живую легенду бокса, «идеального арийца». Макс предлагает Карлу брать у него уроки бокса…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.