СМЕРШ - [11]
Жаль, что этим человеком оказался я.
— Хорошо! Я согласен с вашим предложением.
Капитан ликовал. Затея удалась.
— Но ради этого не стоило мучить меня голодом.
— Так-то оно вернее…
Судьба явно начинает вмешиваться в мои дела. Это мне не нравится. Армия — не поле моей деятельности. У меня иного рода задание. Нужно связаться с В. и принять конкретное решение. Я мог бы «потеряться», но и это не выход из положения. Мне нужно быть, с точки зрения большевиков, незапятнанным и надежным человеком.
Прохожу курс военной подготовки в запасном полку в Сваляве. Чувствую себя неважно. В пять часов подъем, потом все остальное. Самое тяжелое — это учеба в поле. Везде холодная грязь. Развертывание, ползание на животе, стрельба из винтовки, бросание гранат — «удовольствие ниже среднего», как говорит сержант Ленька. Одели меня — насмех! Ботинки — на медвежью лапу. Фуфайка — на богатыря былинных времен. Точно такая же шинель. Впрочем, у шинели моей есть одно нехорошее свойство — кусаться. Нельзя повернуть голову, просто режет.
Ленька — бравый сержант. Он задает тон всей роте. Ругается после каждого слова. Я уверен, если бы ему пришлось когда-нибудь разговаривать со Сталиным, то говорил бы он, примерно, так: «Товарищ Сталин, мать твою растак! Я жизнь готов отдать за Советскую родину, мать ее трижды поперек».
У Леньки сапоги подвернутые, шапка на затылке. Это модно в Красной армии.
Со мной Ленька разговаривает вежливо. «Ты заграничный инженер. Понимать толк в жизни», — такими словами он всегда начинает наш разговор.
Роту, в которой я числюсь, он называет «сбродной». В ней 40 русинов, 10 венгров, 5 галичан, остальные русские и украинцы. Ленька не любит говорить на политические темы. Вчера посоветовал и мне раз навсегда бросить это дело, не то… «у нас строго на этот счет. Донесут — мать родную больше никогда не увидишь». Он, конечно, прав. Вместо солдата думает компартия и «мудрый Сталин».
«Великий вождь» учел опыт разложения царской армии. Ему известны все слабые стороны русского солдата. Сеть шпионов, доносы, беспощадная расправа с мудрствующими — все это создано для ограждения красноармейца от возможной пропаганды со стороны враждебных большевикам элементов.
О чем может говорить Ленька в таких условиях? О бабах и о водке. Буйная фантазия доводит его до пределов нахальства и изворотливости.
В бабах он знаток. С какими только он ни имел дела! И со своими медичками, и с польскими шляхтичками, и с гуцулками. Разве всех припомнишь? А сколько их еще будет впереди?
«Берегись, Европа», часто говорит Ленька и плутовато улыбается.
1945
Вчера мы встречали Новый Год. Никаких тостов не было. Шло умопомрачительное пьянство.
Ленька напился до чертиков и всю ночь проспал на дворе. Проснувшись, начал опохмеляться. Это дело затянется у него, по меньшей мере, на два дня.
Мне жутко. Кругом нет ни одного трезвого человека.
Офицеры до сих пор не возвратились из города. Загуляли по-настоящему, с «бабами».
Больше всего меня убивает собственное бездействие. Я не нашел ни одного человека, с которым можно начать серьезные разговоры. На кой черт я только согласился на предложение капитана? В Мукачеве или Ужгороде я мог бы сделать много. Здесь же, в этом царстве пьяных, чего доброго, сам загуляю и пойду с Ленькой баб ловить.
Глупости. Баб ловить я, конечно, не пойду. Но на себя все же сержусь.
Настоящий революционер должен уметь бороться в любых условиях. Я, к сожалению, не настоящий революционер, ибо в данных условиях не нахожу никакой возможности борьбы. Единственно, что я могу делать, это приобретать себе друзей.
В 6 часов вечера наша «сбродная» рота возвратилась в «казармы». Командир приказал не расходиться. «Приехало начальство» — передавали друг другу уставшие люди. Начало смеркаться, а начальство все не появлялось.
Но вот, во двор вкатил «виллис».
— Смирно!
Наступило гробовое молчание. Из «виллиса» вышел высокого роста майор. Он медленно подошел к командиру роты и поздоровался с ним.
Я позавидовал майору. Настоящий боевой офицер. Выправка, походка, движения — все говорило в его пользу.
— Кто из вас владеет иностранными языками — три шага вперед, шагом марш!
Большая половина роты сделала три шага вперед. Командир роты смутился.
— Нет, нет! Только те, кто хорошо владеют русским языком.
Владеющих и русским и иностранными языками оказалось немного, всего пять человек, в том числе и я. Майор подходил поочередно к каждому из нас и спрашивал национальность, социальное положение родителей, профессию и знания иностранных языков.
Подошла моя очередь. Майор пристально оглядел меня с ног до головы, потом заглянул в глаза и еще раз оглядел. Мне стало противно. Не лошадь же я, чтобы меня так осматривать, хорошо еще, что не заставил рот открыть и показать зубы.
— Какими языками владеете?
— Русским, украинским, венгерским, чешским и немецким. Понимаю по-французски и по-румынски.
— Вы из Закарпатской Украины?
— Есть, товарищ майор, из Закарпатской Украины.
— Кто ваши родители?
— Крестьяне.
— Ваша профессия?
— Инженер.
Майор не сводил с меня пристального взгляда. Красивый человек этот майор. Правильные черты лица, волевой подбородок, тонкие губы, большие умные глаза, высокий лоб. Если бы не этот неприятный холодок в глазах и не эта надменность, — я был бы в восторге от майора. Но почему он подчеркивает всеми своими движениями свое превосходство, — «я, мол, особая статья, не то что вы, простые смертные».
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.