СМЕРШ - [11]
Жаль, что этим человеком оказался я.
— Хорошо! Я согласен с вашим предложением.
Капитан ликовал. Затея удалась.
— Но ради этого не стоило мучить меня голодом.
— Так-то оно вернее…
Судьба явно начинает вмешиваться в мои дела. Это мне не нравится. Армия — не поле моей деятельности. У меня иного рода задание. Нужно связаться с В. и принять конкретное решение. Я мог бы «потеряться», но и это не выход из положения. Мне нужно быть, с точки зрения большевиков, незапятнанным и надежным человеком.
Прохожу курс военной подготовки в запасном полку в Сваляве. Чувствую себя неважно. В пять часов подъем, потом все остальное. Самое тяжелое — это учеба в поле. Везде холодная грязь. Развертывание, ползание на животе, стрельба из винтовки, бросание гранат — «удовольствие ниже среднего», как говорит сержант Ленька. Одели меня — насмех! Ботинки — на медвежью лапу. Фуфайка — на богатыря былинных времен. Точно такая же шинель. Впрочем, у шинели моей есть одно нехорошее свойство — кусаться. Нельзя повернуть голову, просто режет.
Ленька — бравый сержант. Он задает тон всей роте. Ругается после каждого слова. Я уверен, если бы ему пришлось когда-нибудь разговаривать со Сталиным, то говорил бы он, примерно, так: «Товарищ Сталин, мать твою растак! Я жизнь готов отдать за Советскую родину, мать ее трижды поперек».
У Леньки сапоги подвернутые, шапка на затылке. Это модно в Красной армии.
Со мной Ленька разговаривает вежливо. «Ты заграничный инженер. Понимать толк в жизни», — такими словами он всегда начинает наш разговор.
Роту, в которой я числюсь, он называет «сбродной». В ней 40 русинов, 10 венгров, 5 галичан, остальные русские и украинцы. Ленька не любит говорить на политические темы. Вчера посоветовал и мне раз навсегда бросить это дело, не то… «у нас строго на этот счет. Донесут — мать родную больше никогда не увидишь». Он, конечно, прав. Вместо солдата думает компартия и «мудрый Сталин».
«Великий вождь» учел опыт разложения царской армии. Ему известны все слабые стороны русского солдата. Сеть шпионов, доносы, беспощадная расправа с мудрствующими — все это создано для ограждения красноармейца от возможной пропаганды со стороны враждебных большевикам элементов.
О чем может говорить Ленька в таких условиях? О бабах и о водке. Буйная фантазия доводит его до пределов нахальства и изворотливости.
В бабах он знаток. С какими только он ни имел дела! И со своими медичками, и с польскими шляхтичками, и с гуцулками. Разве всех припомнишь? А сколько их еще будет впереди?
«Берегись, Европа», часто говорит Ленька и плутовато улыбается.
1945
Вчера мы встречали Новый Год. Никаких тостов не было. Шло умопомрачительное пьянство.
Ленька напился до чертиков и всю ночь проспал на дворе. Проснувшись, начал опохмеляться. Это дело затянется у него, по меньшей мере, на два дня.
Мне жутко. Кругом нет ни одного трезвого человека.
Офицеры до сих пор не возвратились из города. Загуляли по-настоящему, с «бабами».
Больше всего меня убивает собственное бездействие. Я не нашел ни одного человека, с которым можно начать серьезные разговоры. На кой черт я только согласился на предложение капитана? В Мукачеве или Ужгороде я мог бы сделать много. Здесь же, в этом царстве пьяных, чего доброго, сам загуляю и пойду с Ленькой баб ловить.
Глупости. Баб ловить я, конечно, не пойду. Но на себя все же сержусь.
Настоящий революционер должен уметь бороться в любых условиях. Я, к сожалению, не настоящий революционер, ибо в данных условиях не нахожу никакой возможности борьбы. Единственно, что я могу делать, это приобретать себе друзей.
В 6 часов вечера наша «сбродная» рота возвратилась в «казармы». Командир приказал не расходиться. «Приехало начальство» — передавали друг другу уставшие люди. Начало смеркаться, а начальство все не появлялось.
Но вот, во двор вкатил «виллис».
— Смирно!
Наступило гробовое молчание. Из «виллиса» вышел высокого роста майор. Он медленно подошел к командиру роты и поздоровался с ним.
Я позавидовал майору. Настоящий боевой офицер. Выправка, походка, движения — все говорило в его пользу.
— Кто из вас владеет иностранными языками — три шага вперед, шагом марш!
Большая половина роты сделала три шага вперед. Командир роты смутился.
— Нет, нет! Только те, кто хорошо владеют русским языком.
Владеющих и русским и иностранными языками оказалось немного, всего пять человек, в том числе и я. Майор подходил поочередно к каждому из нас и спрашивал национальность, социальное положение родителей, профессию и знания иностранных языков.
Подошла моя очередь. Майор пристально оглядел меня с ног до головы, потом заглянул в глаза и еще раз оглядел. Мне стало противно. Не лошадь же я, чтобы меня так осматривать, хорошо еще, что не заставил рот открыть и показать зубы.
— Какими языками владеете?
— Русским, украинским, венгерским, чешским и немецким. Понимаю по-французски и по-румынски.
— Вы из Закарпатской Украины?
— Есть, товарищ майор, из Закарпатской Украины.
— Кто ваши родители?
— Крестьяне.
— Ваша профессия?
— Инженер.
Майор не сводил с меня пристального взгляда. Красивый человек этот майор. Правильные черты лица, волевой подбородок, тонкие губы, большие умные глаза, высокий лоб. Если бы не этот неприятный холодок в глазах и не эта надменность, — я был бы в восторге от майора. Но почему он подчеркивает всеми своими движениями свое превосходство, — «я, мол, особая статья, не то что вы, простые смертные».
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.