Смерч войны - [239]

В своем обращении 15 марта 1942 года в связи с Днем поминовения[1430] Гитлер пообещал радиослушателям к лету разгромить Красную Армию, поручившись в том, что сделать ему было не дано. С 13 июля, когда он переориентировал группу армий «Б» на Сталинград, начались несуразные передислокации войск — наглядный пример тому чехарда с 4-й танковой армией Гота (глава 10), — всегда означающие головную боль для любого штаба. В результате замедлился темп продвижения к Сталинграду, вообще не стоившему тех сил, которые были брошены на него (да и вряд ли этот город притягивал так обоих диктаторов, не будь он переименован в 1925 году).

Отношения Гитлера с генералами начали портиться только тогда, когда дела у них пошли скверно, то есть с сентября 1942 года, в дни битвы под Сталинградом. Немецкие генералы не меньше Гитлера повинны в фетишизации этого сражения, лишив себя возможности провести организованный отвод войск, единственного шанса спасти 6-ю армию Паулюса. 24 сентября 1942 года Гитлер, как мы уже рассказывали в главе 10, прогнал генерала Франца Гальдера за критику вмешательства фюрера в дела на Восточном фронте, заменив его более послушным генералом Куртом Цейтцлером. Потом он уволил фельдмаршала Вильгельма Листа, взяв на себя руководство группой армий «Б», в связи с чем даже покинул «Волчье логово» и посетил штаб командования группы армий. Давать советы диктатору, чье слово — закон, трудно и рискованно, но, избавляясь от тех, кто все же осмеливался, Гитлер совершал ошибку. В ОКВ уже были двое лизоблюдов — Кейтель и Йодль, меньше всего полезны были фюреру угодники на Восточном фронте в конце 1942 года.

Получив от Роммеля известия — во время сражения при Эль-Аламейне — о том, что его танки неспособны помешать прорыву Монтгомери, Гитлер тоже приказал «стоять насмерть». Роммель решил пренебречь приказом фюрера, засомневавшись в здравости его ума. Тем не менее вся Сталинградская битва велась под дамокловым мечом нацистского менталитета Гитлера, для которого интересы нации были выше человеческой жизни.

Разногласия Гитлера с генералами, особенно с Манштейном, — по поводу отвода 17-й армии с плацдарма в Керченском проливе в конце 1942 — начале 1943 года — отражали несовпадение их взглядов на стратегию дальнейших действий. Гитлер хотел сохранить плацдарм, с тем чтобы использовать его для захвата Кавказа, когда ему снова начнет везти. Генералы уже списали со счетов богатый нефтью регион и намеревались использовать сохраненную 17-ю армию для того, чтобы залатать растущие дыры на Украинском фронте. Если Кавказ не удалось взять в 1941 и 1942 годах, то вряд ли он сдастся и в 1943-м, но отвоевать Керченский полуостров будет непросто. Аналогичным образом Гитлер хотел оставить в Крыму значительные немецкие и румынские силы, а не эвакуировать их, когда это еще было возможно: он надеялся восстановить с ними наземную связь даже после того, как ее оборвет Красная Армия.

В стратегических расчетах Гитлера имелся определенный смысл. Крым русские могли использовать для бомбардировок нефтяных промыслов в Румынии, Турция могла присоединиться к союзникам. Но дело тут не в чрезмерном оптимизме фюрера и реализме его генералов[1431]. Их противоречия проистекали скорее из прозрений различного свойства. Для Гитлера было важно во что бы то ни стало выиграть войну, поскольку поражение означало для него гарантированную смерть. Постепенный отвод войск, заканчивающийся неминуемым поражением, мог означать для генералов, даже замешанных в военных преступлениях, вроде Манштейна, лишь более длительные сроки тюремного заключения. Их ставки были совершенно разные. (Несмотря на довольно большие сроки, к которым их приговорили в Нюрнберге, Кессельринг просидел только пять лет, Манштейн и Лист — четыре года, Гудериан, Блюментрит и Мильх — три, Цейтцлер — восемнадцать месяцев.)

Естественно, при выборе решений между генералами очень часто возникали разногласия, но последнее слово всегда оставалось за Гитлером. И очень часто Гитлер поддерживал ту сторону, которая предлагала неверное решение, однако редко кто осмеливался указать ему на это. В сентябре 1942 года Йодль напомнил фюреру об ошибке, допущенной в отношении протяженности фронта, порученного Листу на Кавказе, и Гитлер подверг его обструкции. Фюрер игнорировал его за обедом, демонстративно не пожимал ему руку, даже собирался снять с поста начальника штаба оперативного руководства ОКВ, чего, конечно, не случилось. «Диктатору, — говорил потом Йодль Варлимонту, — никогда не следует напоминать о его ошибках, этого требует психологическая целесообразность сохранять в нем уверенность в себе, которая является источником его диктаторской воли»[1432]. Поскольку Гитлер служил главным и единственным источником престижа и власти, ни Кейтель, ни Йодль не были заинтересованы в том, чтобы подрывать его уверенность в себе. В результате Гитлер не учился на своих ошибках и продолжал повторять их после Сталинграда еще два с половиной года. Ничего подобного даже представить себе было невозможно в западном альянсе: генералы Брук и Маршалл свободно указывали на ошибки, допущенные Черчиллем и Рузвельтом, а те — им.