Смерч войны - [219]

12 января 1945 года русские войска начали массированное наступление по всему фронту от Балтийского моря на севере до Карпатских гор на юге против остатков нового германского Центрального фронта, состоявшего из семидесяти дивизий группы армий «Центр» и группы армий «А». В этой грандиозной наступательной операции, спланированной Сталиным и его ставкой, но главным образом Жуковым, участвовали войска (с юга на север) 1-го Украинского фронта Конева, 1-го Белорусского фронта Жукова, 2-го Белорусского фронта Рокоссовского, 3-го Белорусского фронта Ивана Черняховского, 1-го Прибалтийского фронта Ивана Баграмяна и 2-го Прибалтийского фронта Андрея Еременко — всего двести дивизий[1307]. Не выдерживая мощный натиск превосходящих сил противника, немцы, оказывая жесткое сопротивление, отступили сразу почти на триста миль, сдав 17 января Варшаву и оставив гарнизоны в Торне, Познани и Бреслау безо всяких надежд на спасение.

В живописном городе Бреслау и его окрестностях в Нижней Силезии нашли убежище около миллиона немцев. Он не был крепостью в обычном понимании этого слова, несмотря на планы и попытки создать в радиусе десяти миль кольцо оборонительных сооружений. 20 и 21 января 1945 года улицы города оглашались призывами, передававшимися по репродукторам: «Женщинам и детям предписывается уходить из города пешком и двигаться в направлении Опперау и Канта!» Это означало не что иное, как замерзание в трехфутовых сугробах при двадцати градусных морозах. «Первыми умирали дети», — писал историк 77-дневной обороны Бреслау[1308]. Несмотря на все ужасы блокады — погибло 26 процентов пожарных команд города, — табачная фабрика «Авиатик» умудрялась выпускать 600 000 сигарет в день, что, видимо, повышало моральный дух. Боеприпасы и продукты сбрасывали самолеты люфтваффе, хотя грузы чаще всего попадали в Одер или на русские позиции. Известный звериной жестокостью гауляйтер Нижней Силезии Карл Ханке, расстрелявший мэра Бреслау по подозрению в пораженчестве, устроил свой бункер в подвалах университетской библиотеки. Он даже хотел взорвать все здание библиотеки, чтобы обеспечить себе еще более надежное укрытие, но побоялся сильного пожара: в ней все-таки хранилось 550 000 книг[1309]. Бреслау капитулировал лишь 6 мая 1945 года: войска побросали оружие в Одер и переоделись в гражданскую одежду. Осада стоила городу 28 600 жизней, Бреслау потерял 22 процента своего населения, насчитывавшего 130000 жителей и солдат. За несколько дней до капитуляции Ханке — Гитлер назначил его в завещании преемником Гиммлера на посту рейхсфюрера СС — переоделся в форму унтер-офицера и улетел на «физлер-шторхе» с посадочной полосы на Кайзерштрассе.

5

Жуков вышел на Одер 31 января 1945 года, а через две недели к рубежу Одер — Нейссе подошли войска Конева, остановившись лишь из-за растянутости линий коммуникаций и снабжения. «Тыл — это кандалы для танков», — любил говорить Гудериан. Тыловые линии долгое время служили на пользу советским войскам, теперь они их частенько связывали. Но еще больше вредили стратегическим интересам германских армий самонадеянные распоряжения Гитлера. Гудериан вспоминал после войны о том, как фюрер отверг его совет отвести костяк вермахта в Польше с Hauptkamflinie (передовой линии) на двенадцать миль назад, к новой Grosskampflinie (оборонительной линии) за пределы досягаемости русской артиллерии[1310]. Фюрер распорядился создать Grosskampflinie всего лишь в двух милях от фронта, подставляя войска под удар советских орудий и лишая немцев надежд на подготовку классического контрнаступления. «Это полностью противоречило традиционной германской военной доктрине», — писал историк кампании[1311]. Интересно, как Гитлер доказывал Гудериану свое право принимать все решения: «Вам нет нужды учить меня. Я командую вермахтом пять лет, и у меня больше практического опыта, чем у любого господина в генеральном штабе. Я изучал Клаузевица и Мольтке и знаком со всеми трудами Шлиффена. Мне известно больше, чем вам!»[1312].

Через несколько дней после начала советского наступления на востоке между Гудерианом и Гитлером произошла серьезная стычка из-за отказа фюрера эвакуировать войска из Курляндии, где их русские прижали к морю. По воспоминаниям Шпеера, знаменательное событие случилось в огромном кабинете фюрера в рейхсканцелярии, за массивным столом из кроваво-красного австрийского мрамора, испещренного бежевыми и белыми полосками. Когда Гитлер в своей обычной безапелляционной манере отказался дать разрешение на эвакуацию войск, что он всегда делал, когда речь заходила об отступлении, начальник штаба ОКХ взорвался и напал на фюрера, как выразился Шпеер, в «стиле, беспрецедентном в наших кругах». Шпееру даже показалось, что Гудериан слишком много выпил на встрече с японским послом Хироси Осимой. Как бы то ни было, Гудериан, стоя напротив Гитлера с «горящими глазами и вздыбленными волосами», кричал ему в лицо: «Мы просто обязаны спасти этих людей, пока у нас еще есть время!» Гитлер тоже встал, отвечая: «Вы будете там сражаться. Мы не можем уйти оттуда!» «Бессмысленные жертвы! — продолжал Гудериан. — Нельзя терять ни минуты. Надо немедленно эвакуировать солдат!» По словам Шпеера, Гитлер был явно ошарашен агрессией Гудериана, в большей мере тоном, а не доводами. Фюрер, естественно, настоял на своем решении, но Шпеер сделал вывод: «Это было ново. Наступали иные времена»