Смерч - [35]
Он рванулся к товарищам. Одновременно с ним подбежали и шоферы с полуторок.
— Ох, черт! Одного в плечо, другого в живот, — с гневом и болью воскликнул один из водителей. — «Мессер», гад! И откуда они вывалились?
— Хватит болтать. Помрут же… Берем обоих. Скорей в санчасть! — властно заговорил другой шофер.
Они ловко подхватили раненых и заспешили с ними.
— Эй, солдат! — обернулся распоряжавшийся к Чулкову. — Возьми винтовку, постой у риги. Тебя подменят.
Денис безропотно и охотно подчинился — нельзя же пост оставлять без охраны! Поднял винтовку Осаульца, стал прохаживаться около ворот риги. Не давала покоя мысль: выходит, «рама» их все-таки заметила! Знал ли фашистский летчик, что подошла на смену свежая часть? Или ему все равно, на какую цель сбросить бомбы?
…Огонь Денис скорее почувствовал спиною, чем увидел глазами. Пожар! Наверное, зажигательными обстреляли…
Рига, просушенная жарким украинским солнцем, быстро разгоралась.
Чулков в растерянности не сразу сообразил, что надо делать, — все произошло так внезапно. В поле его зрения попали автомашины.
«Сгорят, сгорят же полуторки!» — со страхом подумал Денис и заорал что было силы:
— Эй, где шоферы? Машины загорятся!..
Мелькнуло побелевшее лицо незнакомого солдата. Денис из-за треска пламени не расслышал, что он говорил, и со злостью набросился на него:
— Ты шофер? Раззява! Сгорят же машины! В трибунал захотелось?
— Уходи скорей! — и, махнув рукою в сторону, солдат припустился вон от риги, будто за ним гнались.
— Вот же сволочь! Плевать ему на машины, пальчики обожжет…
Бросив винтовку на землю, Чулков нырнул в ригу, медленно заполнявшуюся дымом. Полуторки еще хорошо были видны сквозь серую пелену.
Первую автомашину вывел благополучно. Когда уселся за руль другой, пелена сгустилась, становилось все труднее дышать. От жары Денис взмок, за шиворот текли струйки пота, и все-таки он вывернул пилотку, потом с трудом натянул ее на голову, закрыв уши и лоб.
Вывел третью полуторку, а за четвертой прорывался сквозь языки пламени. Дышать было нечем, казалось, что глотает огонь. Все плыло перед глазами, он куда-то проваливался и снова выныривал из кипящего омута.
«Я же больше не могу… Не могу… — с ужасом думал Денис, отчетливо представив себе, как горят оставшиеся в риге три машины. — Где же водители? Расстрелять их мало за такие дела…»
С этой последней мыслью Денис окончательно куда-то провалился…
Очнулся Чулков оттого, что кто-то больно тер его уши.
— С ума, что ли, спятили? — крикнул Денис, и сам едва-едва услышал свой голос.
— Жив, если ругается, — угадал он голос Вадима, — Ишь, не нравится ему, когда уши трут. А тебе их за такие дела драть надо целый день, если хочешь знать.
— За какие это дела? — возмутился Денис и рывком поднялся. Но, не поддержи его Вадим, он упал бы — так закружилась голова. — Что это со мной?
— То-то и оно-то. Чуть не сгорел, не подоспей я вовремя.
— А машины сгорели?
— Дуралей ты стоеросовый! Все полуторки нагружены минами…
— Чепуха! От такого жара давно бы рвануло.
— И тебя по кусочкам не собрали бы… А машины твои выкатили на руках. Там младшо́й за тебя волнуется, а он тут выделывает коленца…
— Ладно тебе пилить-то. Жив, и слава аллаху. — Денис примирительно положил руку на плечо приятелю. — Не болтай никому… Засмеют в роте. Как барышня с ног свалился.
— Я тебя из-за баранки выволок и сюда притащил.
— Все равно помалкивай. Хорошо?
Вадим махнул рукой, помог Денису умыться, но гимнастерка была перепачкана в саже. Пришлось сказать командиру взвода, что помогал на пожаре.
Козлов переглянулся с Буровко.
— Найдете ему что-нибудь? — спросил младший лейтенант старшину.
Тот молча положил Денису руку на плечо и увлек его за собой. У подводы остановился, вытащил новую пару обмундирования, яловые сапоги и, не глядя в глаза изумленному солдату, приказал немедленно переодеться.
— Иди воюй!
Вадим заметил, как изменился внешний облик товарища. Спросил, не болит ли голова у Дениса?
— Трещит, проклятая…
— Угорел от дыма. — И вдруг Вадим рассмеялся: — Здоров же ты, бугай!
Денис с недоумением посмотрел на Зеленкова. Но ответить Вадим не успел — Чулкова вызывал командир взвода, и он заспешил.
Еще издали заметил озабоченное лицо Козлова. Денис четко доложил о себе. Младший лейтенант махнул рукой — не до парада сейчас.
— Садись-ка рядом.
Чулков с готовностью уселся на подсохшую от солнца траву.
— Вот что, Чулков. Пока неофициально… Сегодня приказом командира полка тебе присвоено звание сержанта. Старшина Буровко горячо рекомендовал. Ты, оказывается, еще в сорок первом в боях побывал…
— В одном бою только…
— Словом, принимай командование своим отделением вместо выбывшего Васина. После ужина я официально зачитаю приказ перед строем взвода.
Глубокой ночью передовые отряды дивизии вышли к Днепру. Батальон капитана Боброва расположился в траншеях, которые были оставлены отведенной в тыл частью.
Едва Денис со своим отделением успел занять блиндаж, как пришел старшина Буровко. Поздоровавшись с бойцами, торжественно расправил усы и вручил Денису погоны с сержантскими лычками.
— Ого, с тебя причитается, командир, — заметил Вадим.
В своем романе Алексей Першин обращается к истокам тех глубинных революционных преобразований советского общества, которые позволили рабочему пареньку Борису Дроздову, приехавшему в начале 30-х годов из далекой провинции в столицу, стать крупным ученым-экономистом. На фоне острой социальной борьбы показана трудная любовь Бориса и Жени Пуховой. Сюжетные линии героев, переплетаясь в сталкиваясь, создают напряженные ситуации и вместе о тем правдиво отражают жизнь страны в 30—50-е годы.
Башкирский прозаик Шамиль Хазиахметов, инженер по профессии, пишет о том, что ему близко и дорого: о рабочих, инженерах, техниках, — искусно сплавляя воедино проблемы нравственности и производства. Герои его произведений — наши современники, люди ищущей, творчески-активной мысли, живущие интересами общества. Писатель поднимает актуальные вопросы, связанные с научно-техническим прогрессом. Знание жизни, умение рассказать о сложных человеческих взаимоотношениях помогают ему создавать полнокровные художественные образы.
Александр Скрыпник, автор этой книжки, — известный советский журналист. Его очерки, напечатанные в «Правде» за последние годы, — о наших современниках, о тех, кто живет и трудится сегодня рядом с нами. За восемнадцать лет работы в «Правде» Александр Скрыпник объездил всю страну от Балтики до Сахалина, от Бухты Провидения до Кушки, встречался с множеством людей. Герои его очерков — не выдающиеся деятели. Это простые люди, на которых, как говорят, земля наша держится: сталевар и ткачиха, сторож на колхозном току и капитан рыболовецкого сейнера, геолог и лесоруб.
Роман представляет собой социальную эпопею, в котрой показаны судьбы четырех поколений белорусских крестьян- от прадеда, живщего при крепостном праве, до правнука Матвея Мышки, пришедшего в революцию и защищавщего советскую власть с оружием в руках. 1931–1933 гг. Роман был переведён автором на русский язык в 1933–1934 гг. под названием «Виленские воспоминания» и отправлен в 1935 г. в Москву для публикации, но не был опубликован. Рукопись романа была найдена только в 1961 г.
Сборник повестей бурятского писателя Матвея Осодоева (1935—1979) — вторая его книга, выпущенная издательством «Современник». В нее вошли уже известные читателям повести «Месть», «На отшибе» и новая повесть «Зов». Сыновняя любовь к отчим местам, пристальное внимание к жизни и делам обновленной Бурятии характерны для творчества М. Осодоева. Оценивая события, происходящие с героями, сквозь призму собственного опыта и личных воспоминаний, автор стремился к максимальной достоверности в своих произведениях.
Микола Зарудный — известный украинский драматург, прозаик. Дилогия «На белом свете» и «Уран» многоплановое, эпическое произведение о народной жизни. В центре его социальные и нравственные проблемы украинского села. Это повествование о людях высокого долга, о неиссякаемой любви к родной земле.
Герой повести «Частные беседы» на пороге пятидесятилетия резко меняет свою устоявшуюся жизнь: становится школьным учителем.